Вагоны стучали мерно и ритмично, диван пружинил, покачиваясь, и на Сергея напала дремота, перешедшая скоро в крепкий сон.

Проснулся он, когда лучи яркого солнца, пробившись через мелкие щелки, заиграли зайчиками на темных стенках. Теперь он принялся за работу и, пробравшись (не без труда все же) вперед, стал раздвигать все в стороны, неторопливо разбирая дорогу к окну.

Провозившись с полчаса, он разбил какую-то фарфоровую статуэтку и продавил ногой большую картину.

«Вандализм! — подумал он, усмехнувшись. — Может, это какой-нибудь Рубенс или Микель-Анжело, а у меня все прахом идет. Ну и черт с ним, не до того теперь».

И, схвативши за ноги безголовую статуэтку, он принялся отколачивать ею приржавевшую задвижку окошка.

Наконец-то она подалась.

«Открыть или нет?»

Эшелон, постояв только что на какой-то станции, быстро шел вперед.

«Открою!» — решил Сергей и выпустил окошко из рук.

Сноп теплых, пригревающих по-весеннему лучей, разом ворвался и осветил вагон.

Широкий простор открывался перед его глазами. Дымилась слегка обесснеженная земля, синел убегающий горизонт, и далеко в стороне темнели какие-то не то деревни, не то станицы.

«Весна!. хорошо-то как!» — вот первая мысль Сергея. И он улыбнулся, довольный.

Высоко, высоко по небу плыла стая журавлей и таяла на его глазах в ласковой утренней синеве.

По сыроватой, черной дороге продвигалась кучка всадников и остановилась у шлагбаума, пропуская поезд.

Инстинктивно Сергей хотел было податься назад, но рассмеялся и, высунув голову, с любопытством окинул взглядом забрызганные грязью бурки всадников.

Промелькнул вскоре семафор, и Сергей захлопнул окошко.

Днем состав не трогали, и Сергей решил уже, что это его конечная станция, но к вечеру сильным толчком ударил по вагонам прицепившийся паровоз.

Мучили Сергея голод и жажда, но до ночи приходилось терпеть. Да и что будет ночью?

Карабинки у него теперь не было. Она отлетела далеко в сторону, когда он ударился об рельс. Но наган был при нем, и Сергей не без удовольствия попробовал правым локтем твердый кобур.

«Это надежный товарищ, с ним-то мы ни за что не расстанемся».

И добавил мысленно:

«Он у меня без осечки, на все случаи!»

Часов около одиннадцати колеса застучали по бессчисленным стрелкам, вагоны бросало из стороны в сторону. Замелькали огни, и зашипели паровозы.

«Екатеринодар! — понял Сергей. — Наконец-то!»

Вскоре эшелон остановился, но, судя по тишине, которая водворилась вокруг, где-то далеко от главных путей и позади других составов.

Прошло около часа. — «Пора! — подумал он. — Медлить нечего».

Осторожно спустил окошко, чтоб не хлопнуло, высунул ноги вперед, повис на руках и, легко соскочив, остановился.

«Куда итти? А! все равно, подальше только отсюда».

И он осторожно зашагал в сторону. Шел минут двадцать, потом вдруг остановился. Впереди него, из-под железнодорожного забора, вынырнула какая-то тень и скрылась в темноте, потом он услыхал легкий свист. Сергей отошел в сторону и расстегнул кобуру. Прошла минута… другая, — ничего. Тихонько пошел дальше и опять остановился. Откуда-то издалека доносился протяжный отчаянный крик… еще… еще… — снова смолкло все. Вдруг, через некоторое время, уже с другого конца города раздался выстрел, другой, и сразу, перекатываясь эхом посреди ночи, одновременно загрохотали десятки — точно били пачками.

«Что это такое?. Что это все значит?» — подумал Сергей, изумленный и совершенно сбитый с толку столь странной встречей.

Выстрелы сразу оборвались, и мертвая тишина показалась еще резче и загадочнее.

Сергей шагнул в темноте раз, другой, наткнулся на какую-то решетку и отступил даже назад от изумления.

Внизу, черноватым отблеском отсвечивало море, и волны плескались о каменную набережную.

… «Новороссийск! — догадался он. — Вот что!»

VIII

Ночь была глухая и темная, несколько случайных мокрых снежинок опустилось Сергею на разгоряченное лицо. С моря дунул теплый ветер.

Сергей забился за какими-то ящиками и досками, нагроможденными возле железнодорожного забора.

«Куда я сейчас к черту пойду? — думал он. — Должно быть, у них тут военное или осадное положение. Попадешься как раз. Да и не видать ничего, куда же итти, где улицы, где город? Путаница какая-то».

Позади его стоял не то завод, не то какое-то станционное сооружение. Вокруг него было все завалено разной поломанной дребеденью. Здесь, запрятавшись укромно, закрывшись какими-то известковыми рогожами, продремал Сергей до самого утра.

«Ну! — подумал он, поднимаясь. — Теперь надо решать, что делать? Прежде всего, долой с папахи звезду. Потом документы. — Он вынул целую кипу из полевой сумки. — Порвать надо! — Но рвать все было жалко, особенно партбилет и украшенное яркой пятиконечной звездой выпускное свидетельство краскома. Он остановился в нерешительности. — Нет… жалко! Попробую лучше спрятать.

Но куда?» Через несколько минут нашел и место. Один из толстых столбов забора был пробит насквозь. Сергей свернул трубочкой оба документа, засунул их туда, и отверстие заложил кусочком сухого цемента. «Ну, а остальные? Остальные можно побросать». — И он быстро перебрал их напоследок руками. Сводки, карты, полевая книжка, еще какие-то завалявшиеся бумаги. Он только что хотел порвать их, как взгляд его остановился на маленьком голубом конверте.

— Это что? — Сел опять на бочку и вынул чистенькие, плотные листки.

Все теми же крепкими духами пахнуло на него. Он перечитал с начала до конца и улыбнулся, что-то сообразив. — Ерунда! — недоверчиво ответил он себе. Но сейчас же нахмурил лоб, над чем-то усиленно раздумывая.

«Письмо передано с нашим хорошим…», — думал он.

— А что если попробовать?

«Жрать хочется, как собаке» — думал Сергей, очутившись в центре города.

От дверей всевозможных шашлычных кабачков и подвальчиков несло запахом съестного. Ноздри Сергея шевелились.

Повсюду сновали офицеры с крестами и без крестов, с повязками и без повязок. Солдат было мало вовсе. Изящные сестры с красными крестами выглядывали из проносившихся мимо экипажей. Проезжали кавалеристы.

— Помогите несчастному солдату, принявшему муки за родину от большевистской чрезвычайки… — услышал Сергей позади себя голос.

— …Усечены все пять пальцев на руке, безжалостно гнусным способом. Помогите во имя патриотизма.

Обернувшись, Сергей увидел какого-то весьма подозрительного субъекта, протягивающего к нему руку.

«Новый способ выпрашиванья», — подумал он. Но помочь «во имя патриотизма» не мог, да и не имел ни малейшего желания.

Наконец, он нашел толкучку, шумную и крикливую, где продавалась разная разность и больше всего обмундирование, английские плащи, ботинки, все вплоть до разворованных казенных седел и вещевых мешков.

— Беру франки и доллары! — подскочил к нему некто в сером. — Имеете, господин?

— Купите часы, — отвечал Сергей.

— Часы? Кажите. Эти? Сколько?

— Тысячу рублей.

— Пятьсот желаете?

— Давай пятьсот, — усмехнулся Сергей.

С деньгами в руках он зашел в первый попавшийся кабачок. На пороге же его