Закончив речь, лоцман достал зажигалку из гильзы. Он пояснил: это подарок русского друга. Все могут убедиться: драгоценный сувенир в полном порядке и всегда при своем владельце.

Снова появилась дневальная — на этот раз с традиционным угощением для лоцмана: кофе, минеральная вода, бутерброды.

— Станислав, — сказал Хавкинс, глядя на поднос, — я знаю, в море у вас сухой закон. Но я знаю также и тебя, Станислав!

— Иногда для гостей делается исключение, — улыбнулся капитан Мисун.

И дневальная в третий раз отправилась с его поручением.

— Смотрите! — вдруг крикнул старпом Перов.

Все увидели самолет. Довольно большой моноплан шел низко над морем навстречу “Рогову”.

Летающая лодка пронеслась, где-то у горизонта развернулась, вновь прошла над теплоходом.

— По-моему, тот самый гидросамолет, — неуверенно сказала Тамара Шурга.

Лоцман увидел, что настроение моряков резко изменилось.

— Чем вас встревожил этот безобидный летающий ящик? — пошутил он.

— Уверены, что безобидный?

— Полагаю, что да. Он иногда прилетает на материк с расположенного неподалеку острова.

— С какого острова?

— Вряд ли он вам известен. Однако почему это вас интересует?

Капитан сжато рассказал о происшествии вблизи атолла “Морская звезда”.

— Смотрите, самолет возвращается! — крикнула Тамара Шурга.

— Делает галсы, — задумчиво проговорил американец. — Будто высматривает кого-то.

— А на рейде мы одни… — Капитан Мисун посмотрел на лоцмана: — Реми, что, если я попрошу тебя выполнить поручение? Мы дадим тебе пакет, Реми. Это сообщение в пароходство о том, как мы вылавливали в море человека. Рапорт и несколько фотографий.

— Я должен отправить пакет по почте?

— Не стоит связываться с почтой. Но здесь нет ни посольства, ни других учреждений нашей страны. Поэтому пакет передашь капитану первого же советского судна, которое будет идти через канал в Советский Союз. Ведь мы проплаваем еще месяца три. Один экземпляр документов получишь ты, другой останется у нас. Все понял, Реми?

Лоцман утвердительно наклонил голову.

— Думаю, тебе не следует распространяться о пакете. В нем нет секретов, но все же для твоей безопасности…

— Жене я могу рассказать? Жена у меня человек надежный. Я всегда советуюсь с ней, если надо принять важное решение.

— На этот раз воздержись… Видишь ли, могут найтись люди, которые будут стремиться перехватить этот пакет. Итак, мы условились?

— Конечно. Однако я все же хотел бы сказать, что моя жена…

— Реми!

— Молчу. Будет, как ты хочешь.

Капитан Мисун обернулся к Перову:

— Пакет. Захватите также чистый лист бумаги и еще один конверт — тоже чистый. Я сделаю приписку к докладной в пароходство. Что-то не нравится мне интерес, проявляемый к нашему судну этим гидросамолетом…

Через несколько минут капитан набросал записку, вложил ее в конверт с рапортом и фотографиями, заклеил его и надписал адрес. Затем пакет был вложен во второй конверт — уже без адреса.

— Реми, ты передашь пакет на советское судно, там вскроют первый конверт и поймут, что к чему. Вот и все.

ШЕСТАЯ ГЛАВА

Утром 6 апреля капитан Мисун сообщил по радио в пароходство, что судно прошло Панамский канал и находится в Тихом океане. Радиограмма заканчивалась фразой: “На борту все в порядке”.

В тот же день, когда солнце уже клонилось к западу, вахтенные заметили в море дрейфующий катер. На крыше рубки метался человек и размахивал тряпкой.

Спокойное море позволило “Рогову” подойти к катеру почти вплотную. В мегафон капитан Мисун спросил, в какой помощи тот нуждается. В ответ было сообщено: ловил рыбу в океане, сбился с курса и израсходовал горючее. Кончилась и пресная вода. Вода для питья и бензин — это все, что требуется.

На катер были переданы канистры с горючим и большой анкер пресной воды.

Происшествие фиксировал на пленку Ибрагим Магомедов. Когда завалили трап и “Рогов” стал удаляться от катера, Магомедов перебежал на корму, чтобы сделать последний снимок. И вдруг увидел в воде возле катера человека. Он явно прятался за бортом суденышка. Вот пловец повернул голову, и луч солнца отразился от нее резким световым зайчиком.

— Маска, — прошептал Магомедов, — на нем маска ныряльщика!

И помчался на мостик. Уже на полпути он почувствовал, что прервалось ритмичное подрагивание корпуса “Капитана Рогова”. На мостике Магомедов появился в те секунды, когда встревоженный капитан Мисун кричал в трубку судовой связи:

— Вы с ума сошли, какие могут быть рыбацкие сети? Под нами километр воды!

— Что происходит? — Магомедов подбежал к вахтенному штурману.

— Резко возросла нагрузка на винт — намотался обрывок сетей.

Капитан с силой опустил трубку на рычаг:

— Бред какой-то. Придется сходить под воду, глянуть, что там с винтом.

— Видел пловца, — торопливо сказал Магомедов, — в маске. Он вынырнул возле катера!

Капитан мгновенно все понял, схватил Магомедова за плечо:

— Быстро! Быстро радиограмму в пароходство: “Диверсия против судна, выведен из строя винт…”

Грохот моторов заглушил его голос. Над “Роговым” промчалась летающая лодка, выпущенной на тросе “кошкой” сорвала протянутую между мачтами антенну, развернулась и пошла на посадку. Она еще бежала по воде, а к ней уже спешил катер с “терпящим бедствие”.

Еще через две минуты этот же катер доставил к борту советского теплохода Лотара Лашке и пятерых вооруженных. Среди них находился и подводный пловец — даже не успел снять рубаху из губчатой черной резины.

Это был человек двухметрового роста с бочкообразным торсом и непропорционально маленькой головой, которая, казалось, ни на секунду не оставалась без движения — рывками, по-птичьи, поворачивалась из стороны в сторону, а прозрачные глаза цепко схватывали все, что происходило на палубе советского судна.

Под угрозой оружия (спаренные пулеметы летающей лодки дали несколько очередей по надстройкам теплохода) капитан Мисун вынужден был принять незваных гостей. Он попробовал схитрить — вывалил штормтрап в надежде, что поднимающихся на борт бандитов можно будет поодиночке обезвредить, завладеть их оружием. Но Лашке был опытным противником — потребовал, чтобы подали парадный трап.

Увидев Магомедова, подводный пловец ткнул его в живот стволом автомата:

— Это ты торчал на корме? Подсматривал за мной, падаль? — И вдруг закричал: — Глядите, шеф, у него две фотокамеры! Две, а не одна!