– Не беспокойтесь, ежевики много и там, где мы живем. Вам не нужно ехать туда опять. Попробуйте суп. Он со сливками, а лук с нашего огорода.

И ушла.

Когда входная дверь закрылась, Ходж вылез из-под кресла, где прятался все это время, и вернулся к своей миске.

– Кто же прав? Ты, Ходж, или мистер Драйден? И скажи, пожалуйста, как она узнала, что я была в каменоломне? А она знала, готова поспорить, еще до того, как увидела меня. И что я была в гостях у мистера Драйдена? И почему ей так не хочется, чтобы я снова туда пошла?

Ходж не ответил, но с полным пониманием и одобрением следил, как я взяла кастрюлю с супом с плиты и вылила все в раковину. По комнате разлился необыкновенный аромат. Я, наверное, действительно схожу с ума, но пирог тоже был великолепен, а ночью мне снились какие-то дикие кошмары. И то, что сегодня рассказал мне отец Уильяма, отнюдь не успокоило меня. Если Агнес – «не бог весть какая колдунья», то опасаться ее снадобий надо еще больше. Перед моими глазами стояла картина: легкие занавески на окнах, за которыми в кресле-качалке сидит старуха и с бессмысленной улыбкой смотрит на дорогу.

– Нет уж, – сказала я Ходжу, вымывая остатки супа сначала горячей, а потом холодной водой, – сегодня ночью мы будем спать спокойно. И никаких полетов.

Где-то совсем рядом ухнул филин. Я посмотрела в ту сторону, но бледный свет луны не позволял разглядеть ничего среди ветвей. Итак, новой колдунье Торнихолда предстояло провести, слава богу, вполне обычную ночь. Ничто не тревожило ночной тишины вокруг. Лишь мурлыканье обычного домашнего кота.

Вдруг Ходж напрягся и стал медленно пятиться от окна. Мурлыканье резко прекратилось. Я убрала руки – он тотчас спрыгнул на пол и как тень шмыгнул к кровати. Шерсть кота встала дыбом, уши были плотно прижаты.

Через несколько секунд я услышала то, что он услышал до меня: далекий собачий лай. Первое время этот лай сильно беспокоил меня по ночам, но что я могла поделать, если какой-то фермер все время держит собаку на цепи? Постепенно я перестала обращать на лай внимание, а через несколько дней он, к моему удовольствию, прекратился. Я уже успела забыть о нем – и вот он повторился опять, уже значительно ближе, и не лай, а долгий вой, похожий на вой волков на луну.

Леденящий душу звук, от которого кровь стынет в жилах. Я невольно попятилась от окна, волоски на руках встали дыбом – я реагировала совершенно как Ходж. Напрасно я пыталась объяснить себе, что это атавизм, древняя реакция на вой волков, что собаки – ближайшие родственники волков и «переговариваются» точно таким же образом, как и их дикие собратья. А если эта собака на цепи, то другого способа общения у нее просто нет.

Внезапно вой прекратился. Послышались пронзительные крики боли или страха. Потом серия безумных коротких воплей вперемешку с лаем. Затем все стихло.

Не помня себя, я сбежала по ступенькам вниз и начала отдавать отчет в своих действиях, только открывая тяжелый засов на двери. Я всегда была впечатлительной тихоней и не принадлежала к типу мужественных героев и героинь, которые могут кинуться в лес в полночь на поиски приключений. Но что-то в моей тихой впечатлительной натуре заставило меня броситься к тому месту, откуда пришел этот душераздирающий вопль истязаемой собаки. Я подбежала к калитке и, определив приблизительно направление, побежала к лесу.

Луна светила ярко, и за стеной терновника все пространство было залито бледным сероватым светом – как в пасмурный зимний день. Я увидела его еще до того, как услышала. Джессами Трапп бежал из леса прямо на меня, неслышно ступая по мягкой траве, тяжело дыша и всхлипывая. Потом я обратила внимание на то, как он бежит: одно плечо выше другого, левая рука прижата к груди, все тело перекошено, шаг нетвердый.

Не видя меня, он свернул на боковую дорожку – кратчайший путь к своему дому.

– Джессами!

Он испуганно вздрогнул и обернулся. Увидев меня, мальчик медленно подошел, все еще всхлипывая и баюкая левую руку.

– Что с тобой? Что случилось? Ты ранен?

– Ой, мисс…

Он не просто всхлипывал, он плакал по-настоящему, глотая слезы, и выглядел намного младше своих лет. Словно малыш, которому сделали больно, он вытянул вперед обе руки, и я увидела, как между пальцами правой, которой он поддерживал левую руку, стекали черные струйки.

– Он меня укусил. Так больно! Цапнул за руку, гадина.

– Пойдем-ка в дом. Надо промыть рану и посмотреть, что там. Пошли.

Никаких вопросов. Все вопросы можно отложить на потом. Джессами поплелся за мной на кухню, сел у стола и послушно ждал, когда я наберу таз теплой воды. Как хорошо, что тетя Джейлис верила не только в древнюю, но и в современную медицину! Из аптечки я достала все необходимое для оказания первой помощи и вернулась к столу.

Рана была серьезной – вокруг глубоких ранок от укусов виднелись синяки. Джессами уже перестал плакать, к нему вернулось самообладание. Теперь он наблюдал за моими манипуляциями с интересом и чуть ли не с гордостью.

– Плохая рана, да, мисс?

– Сильно он тебя укусил. Теперь расскажи мне, как это случилось. Это была не твоя собака, конечно?

– Нет-нет, у нас нет собаки. Мама не любит их. Грязные твари.

– Паразиты. Конечно. Так чья же это собака? И почему она тебя укусила?

– Просто собака. Ничья. Я ее выпустил, а она меня цапнула.

– Откуда выпустил? – Я видела, что между пальцами правой руки, которой он все еще сжимал левую, у него застрял клок черной шерсти. – Из капкана? Держись, Джессами, сейчас будет больно. Значит, кто-то ставит в лесу капканы?

Он глубоко вздохнул, когда антисептик попал в рану, и энергично закивал:

– Да. Из капкана. Это цыгане их ставят. Я его выпустил, а он меня цапнул. Дикий пес.

– Где это случилось?

Он немного заколебался, неуверенно посмотрел на меня и слегка махнул здоровой рукой куда-то на запад:

– Там, в лесу, около развалин большой усадьбы.

– Ладно, завтра ты, может быть, покажешь мне это место. – Я с тревогой подумала о Ходже. Если кто-то действительно ставит в лесу капканы, я этого так не оставлю. – А что с собакой? Почему она тебя укусила?

– Не знаю. Я не видел – она убежала.

Я уже заканчивала перевязку.

– Вот и все, что я могу сейчас сделать. Пока хватит, но завтра ты должен обязательно показать рану доктору.

– Она будет против. Она никогда не пользуется лекарствами. Делает их сама. Если узнает обо всем, жутко разозлится. Скажет, так тебе и надо.

– Все равно тебе нужно обратиться к доктору. Как ты сейчас себя чувствуешь?

– Хорошо. Еще немного больно, но уже лучше. – Он поднял на меня глаза испуганного ребенка. – Вы ведь ей не расскажете, правда, мисс? Если я опущу рукав, она не увидит.