— Благодарю вас. Силы ко мне вернулись.

— Судя по тому, в каком состоянии сейчас находятся водитель, санитар и врач «скорой помощи», все могло сложиться для вас совсем иначе. Так что вы родились в рубашке.

— Меня привезли сюда в карете «скорой помощи»?

— У вас случился сердечный приступ в аэропорту, и «скорая» повезла вас в городской кардиоцентр, но по дороге произошла ужасная авария всего в нескольких кварталах от нашей больницы. Поскольку жизнь пострадавших висела на волоске, вы и попали к нам.

— Да, я слышал об этом. Вы, врачи, называете это золотым временем.

— Совершенно правильно. Задержись мы хоть на минуту с оказанием помощи, и кто знает, как все могло быть.

— Где я нахожусь, и где мои телефоны?

— Вы находитесь в больнице резиденции «Ордена мальтийских рыцарей», палаццо Мальта.

«Снова госпитальеры. Значит, это не они меня предали. Иначе для чего им было меня спасать?»

Вспомнив о шкатулке и священнике, который должен был ему позвонить, кардинал разволновался.

— Телефоны я поставила на зарядку, но по указанию главного врача накрыла подушкой. Впрочем, они у вас и так негромко звонят, и всего один раз, — опережая вопрос, ответила сиделка.

— На первом этаже в холле вас уже час как ожидает падре Торкватто. Он хочет вам лично передать какие-то важные документы. Сказал, что вы договорились с ним сегодня ночью в аэропорту.

— Если я был без сознания, то как же он меня нашел?

— Я полагаю, он сам вам все объяснит, — загадочно улыбнулся Лука Гаспирини.

— Благодарю вас, док, если вы не возражаете, я начну собираться.

— Вас в холле еще два сеньора ожидают.

— И кто же они?

— Они сказали, что должны были встретить вас ночью в аэропорту, но так и не дождались.

Остановившись у двери, главный врач добавил:

— К сожалению, ваш костюм пришел в негодность, поэтому те два сеньора взяли на себя смелость приобрести вам новый.

Сантори принял душ. Заметив на руке еще один след от укола, кроме того, что остался от катетера, кардинал сразу понял причину своего шестичасового провала памяти. Он пытался пробить эту глухую стену забытья, но как ни напрягался, у него ничего не получалось.

Новый костюм на удивление хорошо сидел, как будто его сшили после нескольких предварительных примерок. Во внутреннем кармане кардинал нашел водительские права, паспорт со своим настоящим именем, кредитки и конверт с небольшой суммой наличных.

«В нем три-четыре тысячи евро, не больше. Впрочем, и эти деньги не на что тратить. Они запихнули их в карман скорее для приличия, чем по необходимости».

В подкладке пиджака Сантори нащупал чип, такой же, как и в том костюме, который был подобран стилистом великого приора «Ордена мальтийских рыцарей». Придуманная ими личность швейцарского физика канула в небытие, что не могло не обрадовать кардинала. Ему с самого начала не понравилась эта затея, построенная на зыбучих песках.

«И когда только они все успевают? Всего за двенадцать часов два раза умудриться поменять документы. У этих протестантов-госпитальеров действительно длинные руки», — подумал Сантори, глядя в окно с чисто вымытыми стеклами.

Утренняя дымка уже рассеялась к одиннадцати часам. Взору кардинала открылось холодное небо, окрашенное в бледно-голубые тона. Белые перистые облака застыли неподвижной картинкой, словно были вышиты из тонких шелковых нитей на его фоне. Кардинал открыл окно и глубоко вдохнул свежесть осеннего воздуха, насыщенного кислородом и запахом опавших листьев.

Дикие зеленые попугаи, похожие на неразлучников, вот уже на протяжении лет пятнадцати прилетали поздней осенью из Северной Африки в пригородные районы Рима, где росло много лакомых ягод и фруктов. Они облепили яркими зелеными красно-клювыми пятнами все деревья в саду резиденции, жадно поглощая оставшуюся на ветках вишню, сморщенную от ночных холодов.

Позвонив аббату, Сантори прикрыл глаза. Запах дыма горящих листьев унес его в далекое детство, когда, возвращаясь из школы с соседскими мальчишками, они прыгали в высокие кучи рыжей осенней листвы, а затем поджигали их, дразня местных дворников. После шестого гудка в телефонной трубке раздался надломленный голос аббата Томильони.

— Ваше Преосвященство, слава Богу, что вы ответили. Мы так волновались. Утром мне позвонил секретарь приора и сказал, что с вами случился сердечный приступ в аэропорту.

— Сейчас со мной все в порядке. Господь охраняет нас и ведет к намеченной цели. Я готов сразиться с нашим извечным врагом.

— В ту ночь мы потеряли шестерых братьев и теперь, для того чтобы отслужить оставшиеся мессы, позвольте мне связаться со своими друзьями в Риме. Они с радостью примкнут к нам. Через пару часов мы сойдем на берег в порту Неаполя, и у меня будет вполне достаточно времени, чтобы все успеть организовать до вечера.

— «Тому, кто трепещет перед Господом, Он укажет, какой путь избрать», — процитировал стих из Псалтыря кардинал и уже от себя добавил:

— Господь сам позаботится об этом и восполнит наши ряды, ибо только Ему ведомо, что на сердце у человека.

— Простите меня, Ваше Преосвященство. Ревность за веру ослепила мой разум.

— Позвоните мне, когда будете в Риме, и да хранит вас Господь.

Выпив лекарство, оставленное врачом, кардинал спустился по лестнице в холл больницы монастыря. Он очень удивился, увидев отполированные до блеска мраморные полы, мягкие кожаные диваны, изящные хрустальные люстры, обилие всевозможных экзотических растений в вазонах, расставленных вокруг мраморных колонн в центре холла, стойку регистратуры из классического красного дерева. Весь этот роскошный интерьер никак не увязывался с аскетическим образом жизни монахов-госпитальеров.

У стойки регистратуры стояла высокая, высохшая и сгорбленная, как старая пальма, сестра Луиза. За ее спиной на стене, обшитой лакированным орехом, сияла золотом надпись на латыни: Ecce Agnus Dei (Вот Агнец Божий). Под надписью была картина, написанная маслом, изображающая Иоанна Крестителя, держащего агнца в руках с крестообразным нимбом.

— Иоанн, увидев идущего Иисуса, сказал: «Вот Агнец Божий», — улыбнулся Сантори, поздоровавшись таким образом с сестрой.

Без тени улыбки на лице Луиза медленно повернула голову вправо, а затем скорректировала линию направления взгляда за счет смещения самих зрачков к краю глаза.

«Она наводит угол зрения, как дальнобойное корабельное орудие», — подумал Сантори, инстинктивно повернув голову вслед за ней.

Он увидел двух мужчин среднего возраста, расположившихся на диване в дальнем углу холла, откуда хорошо была видна стоянка машин. Заметив, что кардинал смотрит на них, они махнули ему рукой и не спеша направились к охранникам, стоящим у входа.