— Идите, — чуть слышно прошептал отец Бена, не вставая со своего стула. — Оставьте меня здесь. А вы оба должны немедленно уходить, охрана...

— Нет, — возразил Бен. — Ты пойдешь с нами.

— Черт возьми, — сказала Анна, взглянув на Бена. — Я слышала, что вертолет улетел, так что этот путь отпадает. Ты-то как сюда попал?

— Через пещеру... под всем замком... выходит в подвал. Но все равно они уже нашли ее.

— Ленц был прав, мы попались, отсюда не выбраться...

— Выход есть, — слабым голосом произнес Макс.

Бен кинулся к нему и замер, пораженный тем, что увидел.

Макс, одетый в бледно-голубую больничную пижаму, прижимал трясущиеся руки к основанию горла, куда, как теперь заметил Бен, попала пуля. Кровь настойчиво сочилась между дрожащими пальцами. На пижамной куртке из тонкой хлопчатобумажной материи был нанесен по трафарету черный номер восемнадцать.

— Нет! — закричал Бен.

Этот человек подставил себя под пулю, чтобы убить Ленца — и защитить своего единственного, пока еще уцелевшего сына.

— Собственный вертолет Ленца, — шептал Макс. — Выйдете на площадку через заднюю галерею в дальнем левом... — Еще несколько долгих секунд он бормотал указания. В конце концов он умолк, но после короткой паузы заговорил снова: — Скажи, что ты меня понимаешь. — Взгляд Макса был непривычно умоляющим. — Скажи, что ты меня понимаешь, — чуть слышно повторил он.

— Да, — проронил Бен; он сам с великим трудом находил в себе силы говорить. Скажи, что ты меня понимаешь, — его отец, конечно, имел в виду указания насчет того, как добраться до вертолетной площадки, но Бен не мог отрешиться от мысли, что он подразумевал и нечто большее. Скажи, что ты меня понимаешь: скажи, что ты понимаешь те трудные решения, которые я принимал в жизни, пусть даже они были ошибочными.

Скажи, что ты понимаешь, почему и как я их принимал. Скажи, что ты понимаешь, кто я такой на самом деле.

И, как будто смирившись, Макс отнял руки от горла, и кровь тут же полилась толчками, повинуясь медленному, размеренному ритму биения его сердца.

Скажи мне, что ты понимаешь.

— Да, — сказал Бен отцу, и по крайней мере именно в этот момент так оно и было. — Я понимаю.

Через несколько секунд Макс резко осел в кресле, уже без признаков жизни.

Безжизненное тело — и все же воплощение здоровья. Сморгнув слезы, Бен разглядел, что его отец, казалось, помолодел на несколько десятков лет, что его волосы потемнели и сделались мягкими и шелковистыми, кожа стала гладкой и упругой.

Никогда Макс Хартман не выглядел более живым, чем в смерти.

Бен и Анна бежали по коридору, а со всех сторон слышалась стрельба. Запасные рожки для “узи”, прицепленные к портупее, раскачиваясь на бегу, задевали за ствол автомата, производя унылый скрежет. В любой момент они могли подвергнуться нападению, но охранники не могли не знать, что беглецы хорошо вооружены и поэтому, несомненно, будут вести себя осторожно. Анна понимала, что ни один наемный охранник, каким бы преданным хозяину он ни был, не станет понапрасну подвергать свою жизнь опасности.

Указания Макса были ясными и точными.

Еще один поворот направо, и они вышли к лестничной клетке.

Бен открыл бронированную дверь, и Анна дала длинную очередь по площадке. Любой, кто мог там оказаться, повинуясь инстинкту, сразу же кинулся в какое-нибудь укрытие. Как только они очутились на площадке, раздалась стрельба — охранник, расположившийся этажом ниже, принялся палить в узкий просвет между лестничными маршами. Под таким углом было просто-напросто невозможно попасть в цель, так что главную опасность представляли рикошетирующие пули.

— Беги вверх, — шепотом приказала Анна.

— Но ведь Макс сказал, что площадка на нижнем ярусе, — вполголоса возразил Бен.

— Делай, как я говорю. Беги вверх. И не вздумай таиться.

Бен понял, что она задумала, и помчался вверх по лестнице, изо всех сил топая по ступеням.

Анна прижалась к стене так, чтобы ее нельзя было разглядеть с нижней площадки. Уже через несколько мгновений она смогла различить движения охранника: услышав, как Бен побежал по лестнице, тот тоже стал взбираться вверх, рассчитывая догнать нарушителя спокойствия.

Секунды показались Анне часами. Она старалась представить себе охранника, бегущего вверх по лестнице: ей приходилось ориентироваться по мысленному изображению, создававшемуся по звукам, которые производил этот человек. Как только она окажется в поле зрения охранника, у нее не будет никаких преимуществ, кроме внезапности и скорости. Ей следовало оставаться незамеченной как можно дольше, а потом ее реакция должна быть молниеносной.

В нужный момент она высоко подпрыгнула и дала очередь как раз туда, где, по ее расчетам, должен был находиться охранник. Она нажала на спусковой крючок даже раньше, чем смогла разглядеть, какое положение он занимает.

И поняла, что автомат охранника был нацелен как раз на нее. Победу или смерть разделяли сотые доли секунды. Если бы она выжидала, чтобы увидеть своего противника, и лишь тогда принялась стрелять, то преимущество оказалось бы на его стороне.

Ну, а сейчас Анна увидела, как куртка могучего мужчины мгновенно покраснела от крови, оружие дало короткую очередь по потолку над ее головой, и убитый с грохотом покатился вниз по ступенькам.

— Анна? — окликнул ее Бен.

— Сюда! — ответила она, и он опрометью промчался вниз по лестнице, догнав ее уже на нижнем этаже, возле выхода к вертолетным площадкам — выкрашенной в серо-стальной цвет металлической двери. Электронный замок был выключен, и дверь легко открылась.

Вбежав на стоянку номер семь, они почувствовали, что воздух стал намного холоднее. В гаснущем дневном свете они увидели машину — сверкающее свежей краской внушительное металлическое создание обтекаемой формы. Это был большой, изящный черный “Агуста-109” — новая итальянская модель с колесами вместо полозьев.

— Ты действительно умеешь летать на этих штуках? — спросила Анна, как только они оба вскарабкались в кабину.

Бен утвердительно хмыкнул, устраиваясь в кокпите. По правде говоря, он управлял вертолетом лишь один раз в жизни, причем это была учебная машина, и рядом с ним в инструкторском кресле сидел опытный пилот, готовый в любой момент взять на себя управление. Ему много раз приходилось пилотировать самолеты, но здесь все было по-другому, против всех усвоенных приемов. Он окинул взглядом рычаги и циферблаты в неосвещенном кокпите.

В первый момент циферблаты приборной панели слились в туманное пятно. Перед глазами Бена вновь повис образ безжизненного тела отца. В те секунды, когда он в последний раз увидел Макса Хартмана, тот выглядел достаточно молодым для того, чтобы можно было представить его таким, каким он был в далеком прошлом. Представить себе того юного финансиста, который вдруг обнаружил, что его страна охвачена смертоносным пламенем ненависти. Который пускался на всевозможные хитрости, заключая отвратительные сделки с бесчеловечным режимом, чтобы спасти тех, кого удастся. Человек, владеющий всеми тайнами своего ремесла, превратился в заложника.