– Может, лучше ко мне? – предложил Черепанов. – У меня посвободнее.

– Извини, командир, стол уже накрыт! – возразил старший брат Мелантия. – И убрать его можно одним способом, – он похлопал себя по животу.

Братья расстарались: накрыли на славу. Нет, никаких изысков. Но для солдатского желудка – лучше не бывает. Жареная поросятина с фруктовой подливкой (помнят, черти, что Черепанов их любимый селедочный гарум[167]терпеть не может), всякие овощи, жареные грибы, лично собранные Тевдом Трогусом, разумеется, тоже присутствовавшим на пирушке. И столько амфор с вином, что часть даже не поместилась в комнатушке, и Мелантий время от времени бегал за ними в кладовку.

По ходу дела Черепанов прояснил ситуацию с «бунтом». Инициатором был, разумеется, Трогус. Но именно инициатором, а не зачинщиком. И подошел к этому делу декурион очень умно: не стал агитировать в защиту «чести и достоинства» собственного кентуриона, а пустил слух, что трибун Магн наказал Черепанова не за разгром варваров (за что тут наказывать?) и не за то, что тот живописно развесил пленных (подумаешь, мало их вешали, что ли? Максимин вот и не только варваров вешал…). А потому (гласил слушок) ополчился на Черепа сенаторский сынок, что пожелал на основании императорского эдикта присвоить взятую на варварах добычу. Домыслы хитрого декуриона с точки зрения логики и истины ничего не стоили. Все знали, что Гай Петроний Магн – очень богатый сенаторский сынок. Ему эта добыча – тьфу! Но большинство легионеров были мелкими землепашцами. И потому отлично знали, что богатые латифундисты (среди которых было довольно много сенаторов) отнюдь не брезговали небольшим земельным наделом мелкого землепашца, буде подворачивалась такая возможность. Зерна упали на благоприятную почву. Жалованье – жалованьем, а добыча – это святое.

И процесс пошел.

На маленьком празднике в честь возвращения опального кентуриона процесс тоже пошел… И довольно быстро дошел до той стадии, когда в мужских мозгах созревает и оформляется мысль: а не послать ли за лучшей половиной человечества?

Идея налета на лупанарий, располагавшийся в поселке по ту сторону лагерной стены, была с ходу отвергнута: подчиненные Черепанова авторитетно заявили, что девки там – дрянь. Может, в Августу съездить? Давай, кентурион, пиши увольнительные…

– Нет, – заявил Трогус. – Далеко. И холодно. Давайте, друзья, в термы двинем. Там сейчас пусто: все же трудятся!

– Точно! – Младший из братьев Ингенсов, уже изрядно набравшийся, уловил только последнюю часть фразы. – Все пашут, а мы вино пьем! Виват кентуриону Черепу!

Виват – это конечно.

– А в термы двух новых массажисток привезли! – гнул свою линию Трогус. – Серебром позвеним – они нам такой массаж сделают! О!

– А много возьмут? – поинтересовался скуповатый Мелантий.

– Договоримся! Что у нас, денег мало?

– Куча! – с энтузиазмом воскликнул Трогус-младший.

– А с нашим кентурионом – еще больше добудем, – заметил Гай. – Ну что, кентурион, – в термы?

– Добро, – кивнул Черепанов. – Мне после карцера помыться не помешает.

Раздался гомерический хохот.

«Как будто я что-то смешное сказал?» – удивился Геннадий.

А вообще хорошо. Весело. Сюда бы еще Леху…

Термы – по-русски баня. По здешним понятиям, это не столько место для помывки, вернее, даже в самую последнюю очередь место для помывки, а в первую – местный клуб. И во вторую… Да все что угодно. Вон в Августе в термах даже библиотека есть. И зимний садик – для желающих отдохнуть душой. Но это уже – за деньги. Бесплатно, вернее, за символическую плату в один квадрант[168], только теплое помещение, «спортивный» зал и общий зал со слегка подогретым бассейном. Все прочее: банщики-мойщики-массажисты-массажистки, «элитный класс» и напитки с закуской – за отдельную цену. Правда, легионерам и ветеранам – полуторная скидка.

Черепанову бани в Августе понравились. Весьма. Получше, чем в московских Сандунах. Коренной римлянин Трогус утверждал, что августовские термы – так, ерунда. Вот в Риме… Далее следовало закатывание глаз и перечисление с пришепетыванием. Особенно же выделялись «недавно» построенные термы Каракаллы. Вот это – да!..

В лагере баня была – раз в десять попроще, чем даже в Августе. Зато большая. И теплая. И бассейн, хоть и без подогрева, но тридцать на тридцать. Даже и поплавать можно, если свободно.

Черепанов и поплавал. С удовольствием. Пока его подчиненные договаривались с массажистками (одна из них оказалась натуральной негритянкой) и отстегивали нужную сумму. Сегодня, по дружному заявлению «нижних чинов», командир от «общего котла» отстранялся. Сегодня его «угощали». И негритянку ему уступили – первому. По старшинству.

Отказываться было неудобно, поэтому Геннадий выбрался из бассейна и покорно побрел в «массажное» помещение.

Негритянка, высоченная девушка безупречных пропорций, уложила его на покрытый ковром пол и обработала по всем правилам. Сначала – обычный массаж, потом массаж вроде тайского, но куда основательней, поскольку фактура у черненькой была раза в три крупнее и плотнее, чем у мелких азиаток. Впрочем, Черепанову было особо не с чем сравнивать, поскольку тайский он попробовал (ну как не попробовать такую экзотику?) только однажды. И – на общих основаниях. А тут у него был «высший» статус. Да и девочка старалась. Как выяснилось, привезли ее из Августы.

А там Черепанов после истории с черным атлетом котировался по высшему разряду. Поэтому, кроме обычных возбудительных ласк, кентуриону Черепу было предложено еще кое-что. И не единожды, поскольку, как было сказано выше, девочка старалась. И умело использовала все, чем одарила ее природа. Черепанов же, слегка ошалевший от душных возбуждающих курений, обилия черной женской плоти, гладкой, блестящей и тоже источающей букет специфических ароматов, сдался на милость победителя и позволил делать со своим организмом все, к чему этот организм расположен. Хотя обычно всегда брал инициативу на себя.

Когда же организм перестал реагировать на любые воздействия, а сам Черепанов чувствовал себя арабским шейхом, полночи расслаблявшимся в гареме, великолепная африканка подхватила «организм» на руки (восемьдесят шесть килограммов боевого веса!) и без особого напряга отнесла и уложила в маленький бассейн – для восстановления функций.

«Вынос тела» приветствовало трио братьев Ингенсов: свистом и одобрительными возгласами в адрес дочери Африки.

Тем не менее впоследствии никто из братьев подобной чести не удостоился. Хотя все трое напрашивались.

Так и лежал Геннадий Черепанов в теплой водичке, попивая разбавленное винцо, поднесенное банным служкой, когда по нагретому камню протопали подкованные калиги и у края бассейна присел на корточки старший кентурион Первого Фракийского Сервий Феррат.