Некоторое время она только старалась удержаться в колеснице, поскольку та неслась по неровной почве и раскачивалась и трещала, как разбитая телега, пока они не подобрались к стенам города на расстояние броска. Неожиданно возничий натянул поводья, и кони шарахнулись в сторону, совершая широкий круг, чтобы встать лицом к бегущим троянцам, ищущим укрытия за стенами Трои.

— Сейчас они увидят тебя и устрашатся! — крикнул возничий.

— Ты соображаешь, что делаешь?

Копье Сэм лежало на дне повозки, чтобы не мешало держаться за края, — как раз в этот момент колымага ехала на одном колесе и была готова перевернуться. Идиот-возничий хотел превратить ее намерение уйти с поля боя в героическое противостояние сотням перепуганных троянцев, равносильное самоубийству. Фредерикс сползла вниз, пока центробежная сила не прижала ее к борту, потом схватила возничего за ногу, чтобы привлечь его внимание. Они закончили разворот — стены Трои были прямо у них за спиной. Она даже видела крошечные фигурки на зубчатой стене.

— Остановись! — крикнула Сэм, дергая возничего за ногу. — Что на тебя нашло? Остановись!

Он глянул на нес сверху, изумленный видом великого Ахилла на полу колесницы. И тут что-то ударило его в грудь. Он бросил поводья, чтобы вытащить черное древко, воткнувшееся в него, но повозку качнуло, и он исчез, как ненужный балласт.

К счастью, у Сэм не было времени об этом думать.. Накренившаяся повозка затряслась, колеса ударились обо что-то твердое, отчего она чуть не перевернулась. Колесница закачалась, выпрямлялась, снова ударилась обо что-то с треском развалившееся. От следующего удара Сэм взмыла в воздух.

Она больно ударилась оземь, покатилась, кувыркаясь, мысли ее смешались — кувырок, кувырок, кувырок, а потом провал в темноту.

* * *

Сначала Сэм показалось, что она ослепла. Глаза болели, и она ничего не видела. Ее распухшая больная голова была готова взорваться, как шарик с водой.

«Ты — идиотка, самая большая в мире идиотка…» — сказала она себе, поднимаясь на четвереньки. Сэм провела рукой по лицу, ладонь стала мокрой и липкой. Она заплакала от ужаса и принялась тереть глаза.

Свет.

Сначала совсем тусклый, грязно-серый, коричневатый, но по сравнению со слепотой это было равноценно полноцветной стереоскопической картинке. Она еще потерла глаза и увидела свои руки, глаза застилала та же кровь, что капала сейчас с ее пальцев.

«Я поранила лицо. О господи, я, наверное, вся растерзана и выгляжу ужасно. — В голове пронеслось: она может умереть в Сети, а может ли она стать уродом? — но тут со страхом подумала: — А откуда я знаю, что не умираю?»

Серьезный ушиб головы. Само это сочетание слов заставляло сжиматься сердце и вспоминать о последнем пути.

Она достаточно протерла глаза, чтобы видеть вокруг, хотя они горели. Повозка валялась метрах в десяти, по крайней мере большая ее часть. Один из коней издох, второй еще бил копытами. Другие колесницы спешили к ней по ухабам, но она не могла определить, кто это был — свои или чужие. Сэм подобрала копье, чтобы опереться и встать. Острая боль пронизала бок, она не замечала ее раньше только из-за раскалывающейся головы, но насколько можно было судить, конечности не были сломаны.

Она смотрела на приближающиеся повозки и размышляла, что же делать дальше. Она и не подозревала, что они были гораздо ближе, пока не услышала голос за спиной:

— Ну, наконец мы скрестим наши копья, сын Пелея. Как я вижу, ты лишился колесницы. Интересно, что еще ты сегодня потеряешь?

Сэм Фредерикс обернулась так резко, что чуть не упала от приступа головокружения. Стоявший перед ней мужчина казался невероятно большим, несмотря на идеальные пропорции. Его глаза блестели сквозь прорезь в шлеме.

— Кто?.. — выдавила она.

Мужчина ударил копьем в щит, от звука голова Сэм готова была лопнуть.

— Кто? — взревел тот, — Ты убил моих родных, осадил город моего отца и не знаешь Гектора, сына Приама, встретив его лицом к лицу? — Мужчина сдернул с головы шлем, отчего распустился тугой узел черных волос, но тут на его красивом лице появилось изумление, — Я не узнаю тебя, Ахилл. Неужели ты так изменился из-за падения?

Сэм начала пятиться и оказалась на краю неглубокой канавы.

— Я… Я не…

— О могущественный Зевс, ты не Ахилл, ты Патрокл в его доспехах! Неужели мы отступили из страха перед тем, чего не было? — Гектор фыркнул, как рассерженная лошадь. — Неужели ты сумел обратить в бегство троянцев, просто превратившись в чучело Ахилла? — Его лицо окаменело, как от порыва ледяного ветра. Герой поднял свое тяжелое копье. Сэм уставилась на бронзовый наконечник, охваченная страхом. — Недолго тебе радоваться удачной шутке…

Щит был далеко. Ей показалось, что кто-то зовет ее по имени — далекий голос, как последний отзвук уходящего сна, — но теперь это не имело значения. Она сжалась, прикрывая лицо руками, а Гектор сделал несколько шагов и швырнул свое копье в нее.

Временами ему казалось, что он летит на коне по какому-то старинному гобелену из музея — мимо проносились застывшие картины битвы: убитые во время бегства воины, погибшие солдаты, сжимающие врага в смертельном объятии, — десятки небольших, но ярких иллюстраций Ужасов Войны. Он видел все это со странной ясностью, которая появилась у него после пробуждения, но при этом мчался вперед.

Даже там, где битва уже прошла, было невозможно ехать быстро — кругом валялись трупы людей и лошадей, вились стаи воронов и других стервятников. Хотя Таргор был одним из лучших наездников Срединной страны, а Орландо, к своему счастью, сохранил большую часть его способностей, ему очень не хватало седла.

«Нищие не выбирают», — напомнил он себе. Лозунг не очень вдохновляющий.

* * *

Орландо показалось, что он видит Фредерикс вдалеке, бронзовые, отполированные доспехи — собственные доспехи Орландо — поблескивали в лучах солнца. Ветер крепчал. Вздымались клубы пыли и проносились мимо, Орландо вдавливал пятки в бока и почти лежал на напряженной шее коня. Та ясность видения, что появилась утром, начала угасать, взамен пришла настойчивость в достижении поставленной задачи. Временами он чувствовал возвращение лихорадки, и тогда вокруг начинали звучать голоса.

Здесь, вблизи битвы, народу было больше, чем в долине, но почти никто не пытался остановить его. Некоторые принимали Орландо за человека, чьи доспехи были на нем, но он не обращал внимания на их приветствия. Некоторые пытались преградить ему путь, и свои, и чужие, но он объезжал их, потому что не хотел тратить время на бессмысленный бой. Когда его вынуждали, он легко отбивался, благодаря скорости и длинному копью. Если он и убил парочку-другую троянцев, то лишь случайно, походя. Большинство выживших, которые спешили выйти с поля боя или остались там, когда бой отодвинулся дальше к крепости, не испытывали желания сразиться с одиноким всадником в золотых доспехах. Они старались уйти с его дороги.