— Когда? -вмешался Витковски. — Когда он еготак назвал?

— Ты очень проницателен, Стэнли, — ответил Дру. — Когда приказал доставить туда старое забытое досье на Монлюка — в тот вечер, когда Жодель покончил с собой в театре.

— Устраняя таким образом любую возможную связь между Жоделем и генералом, — сказал посол. — Кто-нибудь знает что-либо об этом Монлюке?

— По имени нет, — ответил Лэтем, — потому что секретные досье на него из Вашингтона тоже изъяли. Но предварительная документация на Жоделя содержит предъявленное им обвинение, в котором нет подтверждений, не говоря уже о доказательствах. Поэтому разведка округа Колумбия и сочла его сумасшедшим. Он утверждал, что французский генерал, вождь Сопротивления, на самом деле предатель, работавший на нацистов. Это, конечно, был Монлюк, тот человек, который приказал казнить жену и детей Жоделя, а его послал в концлагерь.

— А младший сын, который выжил, и есть Жан-Пьер Виллье, — добавила Карин.

— Именно так. По словам отца Виллье, — единственного, которого он знал, — этот неизвестный генерал проведал о подозрениях Жоделя, он скрывался и богател на золоте нацистов и экспроприированных ценностях.

— Думаю, мне надо пойти на эту мифическую встречу с французским президентом, — сказал Кортленд. — Напишите полное донесение, Дру. Продиктуйте паре секретарей все, что нужно, только сделайте это быстро, скажем, примерно через час, пусть будет у меня на столе внизу.

— Лэтем с Витковски переглянулись. Полковник кивнул Дру.

— Это не сработает, сэр, — сказал Лэтем.

— Что?

— Начнем с того, что у нас нет времени и мы понятия не имеем, с кем будет президент советоваться, но зато знаем, что на Кэ-д'Орсей есть нацисты, возможно, в ближайшем окружении президента. Мы даже не знаем, кого можем позвать на помощь или кого он мог бы позвать.

— Не хотите ли вы сказать, что мы проводим операцию сами -персонал американского посольства за рубежом? Если это так, то вы не в своем уме, Дру.

— Господин посол, если в этом замке есть то, что мы должны знать — записи, бумаги, номера телефонов, имена, — нельзя рисковать, их могут уничтожить. Забудьте пока Бержерона, если этот дом — убежище или пристанище, там наверняка не только пиво с колбасой и песни «Хорст Вессель». Мы ведь говорим не только о Франции, а обо всей Европе и Соединенных Штатах.

— Я понимаю, но нам нельзя предпринимать односторонние американскиедействия в другой стране!

— Будь Клод Моро жив, все пошло б по-другому, — прервал его Витковски. — Он бы в интересах Франции пошел на секретную операцию под видом французской. Наше ФБР все время так делает.

— Но Моро мертв,полковник.

— Понимаю, сэр, но, возможно, есть способ. — Витковски повернулся к Лэтему. — Этот Франсуа, с которым ты разговаривал, он ведь тебе обязан, не так ли?

— Брось, Стош, я его вовлекать не буду.

— Но почему? Ты только что дал достаточное основание для серьезного дипломатического вмешательства, достаточно серьезного, чтобы сменили посла.

— К чему ты клонишь? — спросил Дру, уставившись на полковника.

— Второе бюро работает с Сервис этранже — с французским министерством иностранных дел, господин посол, — и их власть часто перекрещивается, где-то схоже с нашими ЦРУ, ФБР и Разведуправлением министерства обороны. Это понятно, да?

— Продолжайте, полковник.

— И благо, и бич всех разведслужб — это путаница из-за таких конфликтов...

— К чему ты ведешь, Стэнли?

— Все просто, хлопчик. Пусть твой Франсуа позвонит тому, кого хорошо знает в этранже, и повторит, скажем, половину того, что рассказал тебе.

— Какую половину?

— Мол, вдруг вспомнил, что Бержерон, которого все ищут, послал как-то его с каким-то старым досье в этот замок у Луары. Вот и все, что ему надо сказать.

— А почему бы ему не дать эту информацию своим людям во Втором бюро?

— Потому что нет начальства. Вчера убили Моро, несколько часов назад скрылся Бержерон, и он не знает, кому можно доверять.

— А потом что?

— Об остальном я позабочусь, — тихо ответил Витковски.

— То есть как? — спросил Кортленд.

— Знаете, сэр, всегда есть нечто такое, что человек на таком посту, как ваш, может законно отрицать, поскольку понятия об этом не имел.

— Расскажите, — прервал его посол. — Я, похоже, слишком много времени трачу, чтоб узнать то, о чем знать не должен. Так что же именно даст мне возможность все отрицать?

— Все весьма безобидно, сэр. У меня есть друзья, скажем, коллеги на высоком уровне в Сервис этранже. В прошлом случалось, что американские преступники, члены организованной преступности или наркодельцы, действовали во Франции, и мы лучше за ними следили, чем они... Я щедро делюсь информацией.

— Ну что ж, вы весьма уклончивы, полковник.

— Спасибо, господин посол.

— Будет вам, — не выдержал Лэтем, — к чему вы ведете?

— Если информация исходит из источника французской разведки, я могу вмешаться. Французы ухватятся за это, и у нас будет столько групп поддержки, сколько нужно в экстренных ситуациях. А главное, сохранится полная секретность, которая так нам важна, поскольку действовать придется быстро.

— Как вы можете быть в этом уверены, полковник?

— Потому что, сэр, мы в секретных службах любим поддерживать миф о нашей неуязвимости. Нам особенно нравится, если выдаем поразительные результаты, когда никто не подозревает о нашей причастности к делу. Такая уж особенность, господин посол, и в этом случае она нам на пользу. Видите ли, информация в наших руках, мы дирижируем, а французам достанутся лавры. И славу Богу!

— Едва ли я что-либо понял из ваших слов.

— А вам и не надо, сэр, — ответил ветеран Г-2.

— А я? — спросила де Фрис. — Я буду с вами, разумеется.

— Да, будете, дорогая, — нежно улыбнулся Витковски, взглянув на Дру. — Изучим карты района — у Сервис этранже каждый квадратный метр Франции нанесен на карту — и найдем какую-нибудь возвышенность с видом на замок. Вы будете на радио.

— Ерунда. Я заслужила, чтоб бытьс вами.

— Ты несправедлива, Карин, — сказал Лэтем. — Ты пострадала, и никакие болеутоляющие средства не помогут тебе на сто процентов. Проще говоря, там, на месте, ты скорее будешь обузой, чем помощницей. Во всяком случае мне.

— Ты же знаешь, — тихо сказала де Фрис, глядя в глаза Дру, — я все понимаю и согласна.

— Спасибо. Кроме того, и от нашего лейтенанта толку будет мало, он останется в запасе. У него дело похуже, чем у тебя, — он способен стрелять, только если оружие к его руке прикрепить цементом.