Все три названные революционные партии были членами II Интернационала (ПСР с 1904 г.). Различия между «правыми» и «левыми» коренились у них не столько в социокультурном облике их членов, сколько в факторах психологического и национального характера. В многонациональной России и в РСДРП, и в ПСР были люди самых разных национальностей, причем среди большевиков и эсеров явно преобладали русские, а среди меньшевиков было много евреев и грузин. Во всех указанных партиях преобладала демократическая интеллигенция и в гораздо меньшей степени рабочие (причем не так называемая «рабочая аристократия», а их средние слои) и до 1917 г. особенно крестьяне. Сколько-нибудь надежных статистических данных о численном составе РСДРП и ПСР в дореволюционный период не существует.

В годы войны во всех этих трех партиях сильно выросла роль эмигрантской периферии, где в более благоприятных условиях западноевропейской или частично американской демократии в основном и жили их лидеры и теоретики. Но это сильно затрудняло их связь с родиной и возможность оказывать руководящее влияние на всю массу оставшихся там однопартийцев. Почти полностью заморожена была царскими властями и легальная деятельность РСДРП и эсеров в самой России. Исключение составляла только работа в IV Государственной думе у меньшевиков, так как депутаты-большевики в ноябре 1914 г. были арестованы, а эсеры еще после 1907 г. Думу, как известно, бойкотировали. Кроме того, «оборонцы» из числа меньшевиков и правых эсеров использовали возможность работать в военно-промышленных комитетах (ВПК) в составе их «рабочих групп», частично используя последние и для пропаганды подготовки к новой революции.

Все российские революционеры были убежденными противниками царизма и сторонниками демократии и социализма. К 1914 г. они уже имели также и серьезные антивоенные традиции. Так, «отец русского марксизма» Г.В. Плеханов еще в 1904 г. (тогда он поддерживал меньшевиков) горячо осуждал русско-японскую войну и даже считал, что поражение царизма и его войск в ней было бы «меньшим злом», чем их победа. А на Амстердамском конгрессе II Интернационала в том же году он демонстративно обменялся рукопожатием с японским социалистом Сэн Катаямой, показывая этим, что социалисты двух воюющих стран остаются единомышленниками и товарищами. В августе 1907 г. на следующем, Штутгартском, конгрессе было принято важное дополнение В.И. Ленина, Р. Люксембург и Ю.О. Мартова к резолюции А. Бебеля. Согласно ему в случае возникновения войны социалисты были обязаны приложить все усилия к тому, чтобы скорее ее прекратить и стремиться использовать вызванный ею кризис, чтобы пробудить политическое сознание пролетариата и ускорить «крушение класса капиталистов». Антимилитаристский курс II Интернационала был подтвержден и на Копенганском и Базельском конгрессах II Интернационала в 1910 и 1912 гг. В то же время было отвергнуто, как совершенно нереальное и авантюристическое, предложение некоторых западных социалистов (француз Г. Эрве и др.) ответить уже на объявление любой войны стачкой и восстанием. Однако к реализации на практике антивоенных рекомендаций II Интернационала сумели реально подойти в 1914 г. только большевики и часть меньшевиков и левых эсеров в России, тогда как сам он в годы войны буквально развалился под напором национализма и соглашательства большинства европейских социалистов со своими правительствами и буржуазией.

Как же определяли характер и цели начавшейся мировой войны и пути выхода из нее лидеры и идеологи большевиков, меньшевиков и эсеров и что эти партии сделали для реализации своих антивоенных программ?

Переход от мира к войне всегда бывает непростым, но в июле 1914 г. он оказался для наиболее последовательных российских революционеров-большевиков особенно тяжелым. Закрытие властями 8 июля их главной газеты «Правда»; резкая смена июльских стачек даже с отдельными баррикадами в столице империи настоящим патриотическим подъемом, захватившим и часть рабочих; неожиданный и оставшийся тогда без объяснения отъезд за границу в мае руководителя думской фракции большевиков Р. Малиновского и новые затруднения с организацией связи сторонников Ленина со своим находившимся в эмиграции вождем — все это затрудняло переориентацию большевиков на работу в экстремальных военных условиях, чего в России не видели со времен войны с Японией 1904–1905 гг. Сильный психологический шок у большевиков, как и у других членов РСДРП, вызвало сообщение о голосовании германских социал-демократов в рейхстаге за военные кредиты, означавшее резкий поворот этой эталонной партии II Интернационала от интернационализма к национал-шовинизму, что многие расценили тогда чуть ли не как откровенную идеологическую подлость.

На 26 июля правительство назначило и чрезвычайную однодневную сессию IV Государственной думы, во время которой ожидались выступления лидеров ее важнейших партийных фракций с изложением их принципиальных позиций в вопросе о войне. Это касалось и большевиков, которые с конца октября 1913 г. выступали в царском парламенте уже отдельно от меньшевиков. Вся пятерка большевистских депутатов решительно осуждала уход Малиновского, а точнее его паническое бегство из Думы за рубеж, и тяжело переживала, тем более что в РСДРП уже стали распространяться не ясные пока слухи о связи этого нового любимца Ленина с полицией. Внешне очень видный 33-летний поляк Малиновский был уроженцем Варшавской губернии, но грамотно говорил и писал по-русски. У него была специальность токаря, причем он даже активно работал и в столичном профсоюзе металлистов. В 1912 г. Малиновский попал на Пражскую конференцию большевиков, произвел хорошее впечатление на Ленина и был — факт беспрецедентный — избран в состав ЦК РСДРП. Никто тогда не знал, что с 1910 г. он уже стал платным агентом полиции. Однако опасаясь его разоблачения и крупного политического скандала в Думе (ее депутатом Малиновский был избран от рабочих в конце 1912 г.), руководство МВД потребовало в мае 1914 г., чтобы он немедленно и без всяких объяснений уехал за границу. Большевики, включая находившегося тогда в эмиграции Ленина, не смогли раскрыть на оперативно проведенном ими партийном расследовании грязную игру Малиновского. Ее факт был бесспорно установлен уже только после Февральской революции 1917 г. Будучи мобилизован с началом войны в царскую армию и попав в германский плен, Малиновский вернулся оттуда в ставшую уже советской Россию только в конце 1918 г. и был сразу же расстрелян в Москве по приговору суда.

Вся оставшаяся пятерка большевистских депутатов IV Думы, возглавляемая теперь Г.И. Петровским, работавшим прежде слесарем на ряде украинских заводов, также состояла еще из одних рабочих: столичного слесаря А.Е. Бадаева, тоже слесаря харьковчанина М.К. Муранова, рабочего текстильной фабрики из Иваново-Вознесенска Ф.Н. Самойлова и ткача из Костромской губ. Р.Н. Шагова. Все они были в возрасте от 31 года до 36 лет и имели только начальное образование. При этом Самойлов и Шагов были еще и тяжело больны. После долгих колебаний Петровский и его товарищи, попробовав срочно связаться с петербургскими большевиками-интеллигентами, решили в конце концов выступить совместно с меньшевиками, чего раньше в IV Думе с конца 1913 г. уже не бывало. Вероятно, сказалось на этом решении и отсутствие в тот момент в столице члена ЦК большевиков Л.Б. Каменева, которому Ленин поручил руководить газетой «Правда» и думской фракцией большевиков.