— Миссис Мейден… — начал Линли.

— А вы, вы же работали с ним. Вы были его другом. Вы знаете его. Знали его. Вы должны быстро что-то предпринять, потому что если вы не успеете… если вам не удастся… Пожалуйста, пожалуйста.

— Да что, черт побери, происходит? — спросил Ханкен.

Очевидно, он не испытывал особого сочувствия к жене своего главного подозреваемого.

Подойдя к Нэн Мейден, Линли успокаивающе положил руку ей на плечо. Мягко опустив ее руку, он осторожно вытащил бумагу из ее пальцев. Она сказала:

— Я искала… я повсюду искала… Но я не знаю, где он, и ужасно боюсь за него.

Линли прочел слова записки и почувствовал холодок дурного предчувствия.

«Я сам об этом позабочусь» — написал Энди Мейден.

Джулиан как раз закончил взвешивание щенков Касси, когда на пороге родильного отсека появилась его кузина. Она, очевидно, искала его, потому что радостно воскликнула.

— Джули! Ну конечно, ты здесь. Какая же я глупая. Мне следовало сразу подумать о твоих питомцах.

Он смазывал анисовым маслом соски Касси для проведения суточной проверки обоняния ее щенков. Ведь гончие должны быть отменными ищейками.

При появлении Саманты Касси встревоженно зарычала, но быстро успокоилась, когда кузина Джулиана перешла на более привычный для собак спокойный тон.

— Джули, сегодня утром с твоим отцом случилась потрясающая история, — сообщила она. — Я хотела рассказать ее тебе перед обедом, но ты так и не появился… Джули, ты вообще ел что-нибудь сегодня?

Утром Джулиан не смог заставить себя выйти к завтраку. Да и к обеду его настроение особо не изменилось. И чтобы отделаться от неприятных навязчивых мыслей, он занимался всякими делами: проверкой аренды фермерских хозяйств, изучением многочисленных препон, которые приходится преодолевать тем, кто хочет внести какие-то изменения в здания, принадлежащие к архитектурным памятникам, и прочей разнообразной деятельностью, поводов для которой всегда в избытке предоставляла псарня. Благодаря всему этому он сумел полностью переключиться на то, что назначил первоочередными делами.

Появление Сэм на псарне свело на нет все эти усилия. Тем не менее, попытавшись оттянуть разговор, который сам обещал себе завести с ней сегодня, Джулиан сказал:

— Извини, Сэм. У меня тут накопилась прорва работы.

Ему удалось изобразить раскаяние в голосе. И на самом деле, уж если на то пошло, он действительно испытывал определенное чувство вины, сознавая, как самоотверженно Сэм трудилась в Бротон-мэноре. По крайней мере, следовало бы хоть проявить благодарность за ее старания, подумал Джулиан, и появиться в столовой, чтобы попробовать приготовленную ею еду.

— Ты сплотила нас, и я ценю это. Спасибо, Сэм. Я очень благодарен тебе. Правда.

— Мне такая жизнь доставляет радость, — искренне сказала Сэм. — Честно, Джули. Мне всегда казалось очень досадным, что у нас не было особого выбора…

Она умолкла, словно почувствовав излишнюю прямоту своих высказываний.

— Просто удивительно, если подумать о том, что если бы наши родители всего лишь наладили дружеские отношения, то мы с тобой могли бы…

Очередное разветвление темы.

— То есть мы ведь одна семья, верно? И очень грустно, когда человеку не удается толком узнать своих родственников. Особенно если, узнав их наконец, ты понимаешь, что у них так много… в общем, что они такие хорошие люди.

Она теребила пальцами конец длинной и толстой косы, перекинутой через плечо. Джулиан впервые заметил, как красиво она заплетена. И увидел, какие блестящие у Саманты волосы.

— Ну, я не слишком-то щедр на благодарности.

— А по-моему, ты отличный парень.

Он почувствовал, что краснеет. Цвет лица был его вечным проклятием. Он отвернулся от Саманты и вновь занялся собаками. Кузина поинтересовалась, чем он сейчас занимается, и он тут же пустился в объяснения, с благодарностью осознав, что разговор об анисовом масле и ватных тампонах поможет им преодолеть щекотливую ситуацию. Но когда он закончил все возможные объяснения, ситуация продолжала оставаться неловкой. И вновь Саманта спасла положение.

— О господи, — сказала она. — Я же совершенно забыла, что хотела рассказать тебе. О твоем отце. Джули, случилось нечто замечательное.

Джулиан смазал маслом последний набухший сосок Касси и отпустил собаку к щенкам, а его кузина продолжила рассказ об акции, проведенной сегодня на кухне Джереми.

— Представляешь, Джулиан, так он поступил с каждой бутылкой. Он собрал по дому все бутылки, все до единой, И при этом заливался слезами.

— Он говорил мне, что хочет завязать, — сказал Джулиан и добавил, вовсе не потому, что хотел очистить совесть или быть до конца честным: — Но он уже говорил это раньше.

— Значит, ты не веришь ему? Но он… Правда, Джули, тебе бы стоило посмотреть на него. Его будто охватило вдруг безысходное отчаяние. И в общем, честно говоря, он все время поминал тебя.

— Меня?

Джулиан поставил на место пузырек с анисовым маслом.

— Да, он говорил, что загубил твою жизнь, что из-за него покинули дом младшие дети…

Вполне справедливое замечание, подумал Джулиан.

— …и что он наконец пришел к пониманию того, что если он не исправится, то потеряет и тебя тоже. Разумеется, я сказала, что ты не бросишь его. Ведь все понимают, как сильно ты предан ему. Но главное в том, что ему хочется измениться. Он готов к изменениям. И я искала тебя, потому что… Ну, мне хотелось рассказать тебе. Разве ты не рад? Он доставал бутылку за бутылкой. Выливал джин в раковину и разбивал бутылки.

Джулиан понимал, что действия его отца можно было истолковать по-разному. Вполне вероятно, что он действительно хотел избавиться от пристрастия к спиртному, но, как любой алкоголик, он мог всего лишь играть на публику. Весь вопрос в том, почему ему именно сегодня захотелось устроить такое представление.

С другой стороны, размышлял Джулиан, что, если на этот раз его отец говорил совершенно серьезно? Что, если лечение в клинике и последующие профилактические процедуры действительно помогут ему бросить пить? Мог ли он — единственный ребенок Джереми, который еще пытался как-то изменить ситуацию, — лишить его этой возможности? Тем более что для предоставления этой возможности ему остается сделать самую малость.

— Я закончил здесь. Можно идти в дом, — сказал Джулиан, пытаясь выиграть время и собраться с мыслями.

Они покинули псарню и пошли по заросшей сорняками дорожке.

— Папа и раньше не раз говорил о намерении отказаться от выпивки, — сказал Джулиан. — Более того, он даже отказывался от нее. Хотя его хватало всего на пару недель. Правда… однажды он выдержал три с половиной месяца. Но, очевидно, сейчас он пришел к убеждению…