Иван Данилович сообщил, что против этих сил действуют войска 43, 39, 11-й гвардейской, 5-й, 2-й гвардейской, 31-й армий 3-го Белорусского, а также войска 3, 48 и 5-й гвардейской танковой армий маршала Рокоссовского.

– В результате прорыва войск Константина Константиновича к побережью залива Фришес-Хафф в районе Эльбинга, – продолжал Черняховский, – путь войскам группы армий «Север» в Германию закрыт. Теперь наша задача – уничтожить ее. На вашу долю досталась Земландская группа войск, блокированная на полуострове и в Кенигсберге, а на долю армий Третьего Белорусского – войска четвертой армии в Хейльсбергском укрепленном районе.

Я спросил Черняховского, как он оценивает возможности тесно прижатых к морю войск группы армий «Север».

Иван Данилович сказал, что, несмотря на большие потери, противник ожесточенно отстаивает каждый рубеж и отступает в относительном порядке, командование группы армий «Север» тоже не теряет управления, и сейчас наступающие армии остановлены хорошо организованной обороной, опирающейся на заранее подготовленные Кенигсбергскую крепость и Хейльсбергский укрепленный район.

У меня не оставалось сомнений, что перед нашими войсками стоит нелегкая задача. Во-первых, группировка врага засела в мощных укреплениях и располагает достаточными силами и средствами, чтобы оказывать нам серьезное сопротивление, и, во-вторых, все наши армии настолько ослаблены предыдущими боями, что нуждаются в пополнении.

Но у фашистских войск, блокированных в Восточной Пруссии, все же было одно слабое место: их силы на представляли собой компактного ядра, а расчленялись на три изолированные группировки, растянутые вдоль морского побережья от Земландского полуострова до рубежа, лежащего значительно западнее Браунсберга.

Согласившись с этими моими выводами, И. Д. Черняховский сказал:

– Верховный не без оснований опасается, что Рендулич успеет привести свои войска в порядок после длительного отступления и сможет еще более укрепить занятые позиции, если мы дадим ему передышку… Выходит, мы должны не позволить противнику как следует подготовиться к отпору и с ходу разгромить его… В общем, до двадцать пятого февраля нам приказано покончить с дивизиями группы армий «Север». Я отдал приказ своим войскам возобновить наступление с целью завершения разгрома четвертой армии в районе Прейсиш-Эйлау, Вормдитт, Хейлигенбёйль. А вам предстоит заняться армейской группой «Земланд» и Кенигсбергом…

Падение Восточной Пруссии – Победа Маршала Александра Михайловича ВАСИЛЕВСКОГО

Восточно-прусская наступательная операция и падение Кёнисберга

Черняховский перечислил силы, которые он передает мне: 11-ю гвардейскую, 39-ю и 43-ю армии, 1-й танковый корпус, 2-ю гвардейскую артиллерийскую дивизию прорыва, три истребительно-противотанковые артиллерийские бригады, два гаубичных и два минометных полка, зенитную артиллерийскую дивизию, отдельный зенитный артиллерийский полк, инженерные соединения и отдельные батальоны связи – это то, что отныне составит все силы 1-го Прибалтийского фронта.

Получив от начальника оперативного управления штаба генерал-майора П. И. Иголкина справку о боевом составе и численности передаваемых нам армий, я на следующий день пригласил всех командармов и командира 1-го танкового корпуса к себе. Первым прибыл генерал-лейтенант танковых войск В. В. Бутков. Его корпус прошел в составе нашего фронта с боями всю Белоруссию и Прибалтику и вместе с 39-й армией ушел в Восточную Пруссию. Там, как мне было известно, танкисты Буткова вновь проявили себя блестяще. Василий Васильевич по-военному лаконично ответил на все мои вопросы, но прямо-таки огорошил меня, сказав, что располагает сейчас всего 33 исправными танками. Не успел я закончить беседу с комкором, как адъютант доложил о прибытии генерала К. Н. Галицкого. Командарм степенно вошел в комнату, осторожно притворил за собой дверь и, приблизившись ко мне, строго официально представился:

– Товарищ командующий фронтом! Командующий одиннадцатой гвардейской армией генерал-лейтенант Галицкий прибыл по вашему вызову! Я с интересом вглядывался в сутуловатую фигуру Кузьмы Никитовича, в бледное лицо его, в прищур светлых глаз, выражавших сосредоточенность и целеустремленность, и не увидел в нем особых перемен за прошедшие почти полтора года ни во внешности (если не считать сильно поредевших светлых волос), ни в манере держаться. Он был, как обычно, сдержан, суховат и уверен в себе. Лишь в ответ на мое сердечное приветствие и дружеское рукопожатие Галицкий на мгновение расслабился и заулыбался. Я уважал его за ум и энергию, очень ценил его железную настойчивость в достижении поставленных целей. Поэтому, как помнит читатель, в свое время без колебаний рекомендовал Кузьму Никитовича на пост командующего 11-й гвардейской армией, которая стала мне родной и с которой в ноябре 1943 года я расставался в связи с назначением командующим войсками 1-го Прибалтийского фронта. И я не ошибся: армия под командованием Галицкого упрочила свою боевую славу.

С вполне понятным интересом я расспрашивал Галицкого о боевом составе 11-й гвардейской, о судьбе командиров, которых знал, о многом другом. Кузьма Никитович отвечал мне четко и кратко, как и всегда, когда вел беседу по делам службы. У него было три стрелковых корпуса – 8, 16 и 36-й гвардейские, которые по-прежнему составляли главную ударную силу армии, насчитывавшей к этому моменту около 57 тысяч человек, 600 орудий, 167 противотанковых пушек, 383 станковых пулемета. Соединения 11-й гвардейской охватывали Кенигсберг с юга, юго-востока и востока. И я спросил командарма, готовы ли они перейти в ближайшее время в наступление с целью разгрома фашистов в районе Кенигсберга. Галицкий ответил, недоумевая:

– Но ведь перед нами укрепленный район, настоящая современная крепость! Разве ее возьмешь без подготовки?!

Я пояснил, что наступать будем не на крепость, а против войск, обороняющихся северо-западное в юго-западнее Кенигсберга. По нашему убеждению, полная изоляция гарнизона Кенигсберга лишит его надежды на спасение и максимально ослабит его стойкость в обороне.

Вскоре подъехали командующие 43-й и 39-й армиями. Генерал Белобородов ворвался радостный и, как всегда, оживленный. Некрупный ростом, но крепко сбитый, он энергично передвигался по комнате, а звонкий голос Афанасия Павлантьевича буквально заполнял ее. Чувствовалось, что он, как и я, искренне рад нашей встрече, тому, что мы вновь будем воевать вместе.

– Очень доволен я, товарищ командующий, – сказал Белобородов, улыбаясь,

– что победу нам, видимо, посчастливится встретить вместе!

Я ответил, что разделяю его радость, но, чтобы ускорить встречу с победой, нам придется немало потрудиться.

– Будем стараться, как всегда! – заверил командарм. Вошедший вслед за Белобородовым командующий 39-й армией И. И. Людников скромно задержался у двери. Когда я двинулся к нему, Иван Ильич сделал несколько энергичных шагов навстречу и, молча сжав мою руку в своей сильной, жилистой ладони, негромко сказал:

– С благополучным прибытием, товарищ командующий!

Я был убежден, что мне повезло: легче руководить войсками, когда знаешь основной командный состав.