Настолько родственная, что даже Ольге Тим не сказал, откуда на самом деле шел сигнал. Обозначить направление у него хватило сил. Но конкретную точку он хотя и вычислил… а не назвал.

По сути, это было предательство чистой воды. Единственному человеку, которого Тим действительно любил, он не рискнул до конца раскрыть тайну зова. Объективно это был разумный ход. Но свербящее отверстие в груди подсказывало, что, замалчивая информацию, Тим возвел между собой и любимой женщиной непробиваемую стену.

Это было странное ощущение. За спиной оставались все новые и новые дворы, приближался дом, где жила Ольга, а Тим никак не мог разобраться, отчего он даже в последнюю встречу не сказал ей всего. То ли это его подсознание не могло простить девушке ранней седины, покрывшей голову Тима… То ли в злосчастном стальном сердце уже не было места для настоящей любви, когда близкого человека воспринимаешь как свою половинку, от которой не может быть тайн, какими бы они ни были… То ли просто работал инстинкт самосохранения.

Так или иначе, Тим чувствовал себя бесконечно усталым и до омерзения дурным человеком. Больше всего ему хотелось сейчас уткнуться в плечо любимой и заснуть. И спать, спать, спать, пока не очистится перепачканное биополе. А тогда — Тим это знал — ответы на все вопросы придут сами. И будут эти ответы правильными.

Он свернул в арку, вышел почти на середину последнего на его пути двора и вдруг ощутил смутное беспокойство.

На мгновение его ослепило солнце. Естественно, Тим «щелкнул», чтобы компенсировать потерю зрения. О том, что его пси отказалось работать, он просто в этот момент забыл. И следящий контур тут же развернулся на половину обычной мощности. Тим даже не удивился. Он стоял на месте, щурясь, «нюхал» и пытался определить, что же здесь не так.

Ольгин дом был дореволюционной постройки, во двор выходили двери черных ходов и закрытые решетками задние окна магазинов, расположенных на первом этаже. Ничего особенного за этими окнами и дверьми не происходило. Во всяком случае, так полагал следящий контур. Но Тим всей кожей чувствовал опасность. Как в детстве.

И по лестнице черного хода спускалась Ольга.

Стоя неподвижно, Тим до боли закусил губу. В этой ситуации было что-то безумно знакомое, как будто сработало дежа-вю. Разгадка лежала рядом, но Тим не мог ее нащупать. Был какой-то ключ, словесный, короткая фраза, которую Тим слышал недавно, и если бы ее удалось вспомнить…

— Тима! — радостно крикнула Ольга издали.

«Что же такое я слышал?» — думал Тим, морща лоб. Следящий контур обшаривал помещения вокруг, но молчал. Никого там не было.

Никого вообще.

— Тима, ты как? — спросила Ольга, подбегая к нему и останавливаясь в нерешительности.

Тим посмотрел на часы. До обеденного перерыва время еще оставалось. И магазины работали. В торговых залах были продавцы и покупатели.

Но против обыкновения не было ни души в выходящих окнами во двор складах и подсобках. Никто там не ворочал ящики, не курил, не трахался, не жрал водку. Никто.

«Почему это меня волнует?»

— Что-то случилось? — спросила Ольга, боясь к нему прикоснуться. Она видела, что Тим «принюхивается», и не хотела ему мешать.

Не отвечая ей, Тим медленно огляделся глазами. Сердце подсказывало ему — бежать! — но разум не мог дать объяснения этому импульсу. Возможно, еще сутки назад Тим рванул бы отсюда со всех ног, не размышляя. Но сейчас во дворе стоял другой Тим. Он был вымотан до предела, чувствовал смутно, а соображал еще хуже.

Внимательно оглядываясь, Тим чуть опустил глаза и зачем-то, сам не понимая, для чего, посмотрел на себя. И поймал опорный сигнал к разгадке. Ключ.

«Ты даже одет так же…» — сказала Ольга.

Тим был в своей любимой джинсовой рубашке. Бурые крапинки на животе — следы крови Черта — довершили картину. От ужаса Тим задохнулся. История повторялась. Как и тогда, они с Ольгой стояли лицом к лицу. Но сейчас Ольга была в туфлях на высоком каблуке. И Тим уже ничего не мог поделать, только растянуть время, превратив секунду в час.

Боек уже двигался к капсюлю патрона. Тим начал заваливаться всем корпусом вправо, уводя затылок с директрисы.

В нескольких шагах перед ним стояла его девушка, и Тим опять не успевал дотянуться до нее.

Пуля уже шла, раскручиваясь, по стволу.

Тысячи людей, а может, и целые народы он уберег от зомбирования. Тысячи, а может, и миллионы совершенно безразличных ему жизней продолжались своим чередом. А вот эту жизнь, любимую, он спасти так и не смог.

Пуля оторвалась от среза глушителя. Тим по-прежнему не чувствовал снайпера. Убийца носил на себе экран, идеально поглощающий весь спектр пси.

Неподвижное, застывшее, прекрасное лицо Ольги смутно маячило перед Тимом. Лицо женщины, которую он любил, женщины, которая пошла за ним, готовая быть рядом до конца, рожать от него детей и прощать ему то, что он мутант.

Левую щеку прихватил обжигающий холод. Минусовая энергетика смертоносного кусочка металла вступила в близкий контакт с полем Тима.

Тим завершил движение, и Ольга теперь смотрела мимо него. Прямо в глаза своему убийце. Тиму он целился в основание черепа. Ольге попадал в верхнюю часть лба, под самые волосы.

И Тим уже ничего не мог сделать для нее. У него оставался лишь один выбор. Смотреть, как пуля врежется его женщине в голову, или ударить во все стороны, куполом, убивая невинных и виноватых, но упредить следующий выстрел снайпера.

Он не стал ждать. Отключился от мира, чтобы не видеть того, что произойдет, — ни глазами, ни в спектре пси. Ощутил себя бомбой, которая сейчас взорвется.

И взорвался.

Чудовищный грохот расколол Вселенную на части, и сознание Тима покрыла тьма. Два тела — его и Ольги — коснулись земли почти одновременно. Тим ничком повалился вперед и уткнулся головой в ноги мертвой девушки.

Сверху на них сыпалась мельчайшая стеклянная крошка. В небе фейерверком из перьев взрывались голуби. Дом стонал и вздрагивал. Из окон хлестала фонтанами бело-розовая биомасса.

С первого этажа летели сквозь решетки обрывки серебристой ткани. Части одежды, еще мгновение назад покрывавшей несколько тел. Сверкающая перчатка упала на асфальт и поползла, скребя пыль указательным пальцем. Из перчатки толчками выбивалась горячая бурая грязь. Через отворившуюся дверь магазина вывалился на улицу блестящий экранирующий скафандр, плотно набитый жидким и кипящим. Его постепенно раздувало, и наконец он с гулким хлопком лопнул, обдав стену фонтаном розовых пузырящихся брызг.

Дом последний раз со скрежетом качнулся и застыл. Наступила тишина. Только где-то далеко надрывно выли собаки. И им вторил на высокой ноте приближающийся крик сирен.