— Ага, — подтвердил Берт, стоявший в другом конце комнаты. — В тот день он пришел на час позже, перебил тут все флорентийские колбы и задумчиво сказал нам, что когда-нибудь, возможно, мы будем с гордостью рассказывать своим внукам, как работали в одной лаборатории с Чарлзом Болопом Верусом.

— Лично я, — вставил Маргритт, — подумал, что он, наверное, закончил писать книгу: египетские пирамиды как пророчество в камне о наших современных текстильных разработках. Верус именно такого склада человек. На самом деле его, вероятно, так взвинтило это маленькое безопасное лезвие. Я бы сказал, что он получил повышение в качестве аванса за работу, которую сегодня наконец исполнил.

Хебстер повернулся и поспешил к двери, где его секретарша говорила с дежурившим в лаборатории охранником.

Позади них, прислонившись к стене, стояли Ларри и Лузитания, которые о чем-то тревожно совещались, тихонько гогоча. Они, судя по всему, были крайне взволнованы. Лузитания без конца выковыривала из своей хламиды крохотных слоников, которые, брыкаясь и тоненько трубя, лопались, как кривобокие мыльные пузыри, когда она роняла их на пол. Ларри в ходе разговора чесал спутанную бороду, время от времени помахивая рукой в сторону потолка, который уже был утыкан пятьюдесятью или шестьюдесятью копиями кинжала, поразившего Тезея. Лебстер никак не мог отогнать неприятную мысль о том, что случилось бы с этим зданием, будь Первачи в состоянии действовать хотя бы немного по-человечески, чтобы защищаться.

— Послушайте, мистер Хебстер, — начал охранник, — мне велели не…

— Ладно, — резко перебил его Хебстер, — Это не ваша вина. Тут нельзя винить даже отдел кадров. Мне и моим экспертам следует оторвать головы за то, что мы так отстали от времени. Мы в состоянии проанализировать любую тенденцию, кроме той, которая нас уничтожит. Грета! Я хочу, чтобы мой вертолет на крыше был готов к вылету, так же как и стратолет в Ла-Гуардии. Быстрее, девочка! А вы… Вильямс, кажется? — осведомился он, чуть наклонившись, чтобы прочитать имя охранника на карточке. — Вильямс, упакуйте этих двоих Первачей в мой вертолет наверху и ждите взлета.

— Внимание! Все присутствующие! — обратился Хебстер к сотрудникам, — Через час вам позволят разойтись по домам и оплатят один час сверхурочной работы. Благодарю.

Когда Хебстер выходил из лаборатории, Чарли Верус начал петь. К тому моменту как шеф дошел до лифта, несколько человек уже определенно подпевали Верусу. Хебстер остановился У двери лифта, осознав, что не менее четверти обслуживающего персонала, мужчины и женщины, подтягивали за хриплым, скорбным, но ужасно искренним тенором:

Славу стриженых мои очи видели,

Не допустим Человека погибели!

Уничтожим яму помойную —

Первачей отечество!

Выйдем в чистых одеждах строем —

Встречать зарю человечества!

Слава, слава, аллилуйя!

Слава, слава, аллилуйя!

Слава, слава, аллилуйя!

Если уж такое творится в «Хебстер секьюритиз», думал он, с перекошенным гримасой лицом входя в кабинет, то насколько быстро популярность «Человечества прежде всего» должна расти среди населения? Разумеется, многие из этих певцов всего лишь сочувствующие, а не убежденные сторонники, это люди, склонные к разного рода объединениям — хоровым кружкам и народным дружинам. Но сколько еще энергии должна породить организация, чтобы стать политическим Джаггернаутом?[10]

Единственным утешением служило то, что ССК, очевидно, была прекрасно осведомлена об опасности и готова пойти на беспрецедентные шаги в качестве контрмер.

К несчастью, эти беспрецедентные шаги придутся по Хебстеру.

Теперь у него оставалось меньше двух часов, чтобы отвертеться от самого серьезного преступления за всю историю существования Мирового Кодекса.

Он поднял трубку одного из телефонов:

— Рут, я хочу говорить с Вандермеером Демпси. Соедините меня с ним лично.

Через несколько секунд он услышал знаменитый голос, красивый, медлительный и густой, как расплавленное золото:

— Алло, Хебстер, говорит Вандермеер Демпси. — Он помолчал, словно переводя дыхание, а затем высокопарно продолжал: — «Человечество — пусть оно всегда будет впереди, но, впереди или позади, это Человечество!» — Он усмехнулся, — Наше самое последнее телефонное приветствие. Нравится?

— Очень, — с уважением в голосе проговорил Хебстер, памятуя о том, что его бывший ведущий специалист по видеотехнике в скором времени может стать одновременно и церковью, и государством. — Э-э… мистер Демпси, я вижу, у вас тут вышла новая книга, и меня заинтересовало…

— Какая? «Антрополитика»?

— Точно. Прекрасное исследование! У вас там есть очень чеканные формулировки в главе, которая называется «Ни больше ни меньше как человек».

Послышался густой удовлетворенный смех:

— Молодой человек, у меня чеканные формулировки в каждой главе каждой книги! Я установил здесь, в штаб-квартире, писательский конвейер, который способен производить до пятидесяти пяти запоминающихся эпиграмм на любую тему в течение десяти минут. Не говоря уже о политических метафорах и коротких анекдотах с сексуальным подтекстом!.. Но вы звоните мне не для того, чтобы обсуждать литературные вопросы, как бы хороша ни была эмоциональная инженерия в моем скромном тексте. Так в чем дело, Хебстер? Выкладывайте.

— Дело вот в чем, — начал бизнесмен, почувствовав смутное удовлетворение от атаманского цинизма Преждевсегошни-ка и в то же время слегка раздраженный его откровенным презрением. — Мы тут сегодня болтали с вашим и моим другом, П. Браганзой.

— Я знаю.

— Вот как? Откуда?

Вандермеер Демпси снова расхохотался медленным, добродушным смехом толстяка, раскачивающегося в кресле:

— Шпионы, Хебстер, шпионы! У меня они есть практически везде. Политика состоит на двадцать процентов из шпионажа, на двадцать процентов из правильной организации и на шестьдесят процентов из выжидания нужного момента. Мои шпионы доносят мне обо всех ваших шагах.

— Они случайно не говорили вам, о чем мы с Браганзой беседовали?

— Ну конечно сказали, молодой человек, конечно, сказали! — Демпси хохотнул с беззаботным торжеством. Хебстер вспомнил его фотографии: голова, похожая на мягкий огромный апельсин с полукруглой щелью сияющей улыбки. На голове у него совершенно не было волос — все они, до последней ресницы и мохнатой бородавки, регулярно удалялись при помощи электролиза, — Если верить моим агентам, Браганза сделал вам несколько весьма серьезных предложений от имени Специальной следственной комиссии, которые вы совершенно справедливо отклонили. Затем, будучи несколько не в духе, он заявил, что, если вы отныне будете пойманы на гнусных сделках, которые, как всем известно, превратили вас в одного из богатейших людей на планете, он использует вас в качестве наживки, чтобы возбудить наше негодование. Должен сказать, что мне ужасно понравился этот остроумный план.