Однако неожиданные и грозные события в Орде не позволили Карач-мурзе осуществить это намерение: доехав до Волги, он узнал, что несколько дней тому назад великий хан Азиз-ходжа был убит в очередной усобице и что на его месте сидит теперь хан Джанибек Второй из золотоордынской династии[253], которому передались все темники Азиза, за исключением трех или четырех, ушедших со своими туменами в далекие степные кочевья.

Услышав об этом, Карач-мурза призадумался. Хана Джанибека он совершенно не знал, как белоордынский царевич ничего хорошего от него ожидать не мог и служить ему не собирался. Но что же делать? Ехать в Сыгнак, к Урус-хану, находившемуся в острой вражде со всей его ближайшей родней, тоже было рискованно и неприятно. Возвратиться в Москву или отправиться в Хорезм, к семье, бросив на произвол судьбы своих людей и боевых товарищей, быть может, находящихся сейчас в беде и ждущих его? Так может поступить лишь жалкий трус, недостойный звания воина!

Самым правильным казалось ему удалиться к себе в улус и, по примеру многих удельных ханов, не подчиняясь пока никому, ожидать установления в Орде твердой и прочной власти. Но прежде того следовало выяснить судьбу своего тумена, который, уезжая на Русь, он передал старшему из тысячников, Кинбаю. Не предвидя таких событий, Карач-мурза не дал ему никаких особых указаний на этот случай, но он не сомневался в том, что умный и преданный ему старик не польстится на подкуп и добровольно на службе у чужого хана не остался. Но кто знает, — может быть, его к тому принудили силой или даже убили?

Надо было все это узнать как можно скорее и, в зависимости от полученных сведений, принять то или иное решение. И Карач-мурза, больше не раздумывая, направился к ханской столице.

Из предосторожности он въехал в город в самый людный час, смешавшись с толпой торговцев и ремесленников, спешивших на базар, и остановился в скромной чайхане довольно отдаленного от центра квартала, где его никто не знал. Здесь все открыто судачили о случившемся, но о судьбе отдельных туменов никто ничего не знал, а потому, едва начало смеркаться, Илья отправился на разведку к тому дому, который Карач-мурза занимал до отъезда, рассчитывая найти там кого-либо из своих воинов или слуг.

Не прошло и часа, как он возвратился в сопровождении молодого, коренастого и белозубого татарина, который радостно приветствовал своего князя низким поклоном. Это был Рагим, сын тысячника Кинбая, хорошо известный Карач-мурзе и служивший десятником в его тумене.

— Я рад тебя видеть, Рагим, — промолвил Карач-мурза в ответ на приветствие воина. — Надеюсь, что твой почтенный отец находится в добром здоровье и что ты принес от него вести, которых я жду?

— Мой отец, благодарение великому Пророку, здоров и, как всегда, предан тебе, пресветлый оглан. Призывая на тебя щедрые милости Аллаха, он повелел мне с десятком воинов ожидать здесь твоего приезда и передать тебе его новости.

— Говори!

— Когда нечестивый хан Джанибек, да поразит его Аллах крымской болезнью[254], подступил к городу со своим войском, подкупленные им темники сразу убили великого хана Азиза-ходжу и приняли Джанибека как своего повелителя. Только лишь ак-ордынские ханы, родственники Азиза-ходжи, ничего не знали о готовящейся измене. Один из них, благородный Булгай-оглан, находившийся при особе великого хана, пал вместе с ним под мечами убийц. Другие были в степи, при своих туменах. Новый хан сразу послал к ним гонцов, обещая всем свою милость, если они добровольно перейдут к нему на службу. Но никто из них не поверил этой золотоордынской собаке: Ильбани-хан и Алахан отвели свои тумены к низовьям реки Джаика, Хаджи-Черкес откочевал на юг, а хан Айбек, младший брат Азиза-ходжи, пошел к Тоболу. При нем находится и хатунь Тулюбек-ханум, которая чудом избежала участи своего пресветлого супруга и с помощью Аллаха сумела бежать из города…

— Ну а наш тумен? — нетерпеливо перебил Карач-мурза.

— Наш тумен кочевал в степи, в шести фарсахах от Сарая. К моему отцу тоже прискакал гонец от Джанибека, обещая ему щедрую награду, если он присягнет новому хану. Но отец сказал, что начальствует над туменом временно и будет ожидать твоего приезда и твоих приказаний. Он сделал вид, что останется на том же месте, но, едва уехал гонец, поднял тумен и ушел вместе с Айбек-ханом, кочевавшим поблизости.

— Куда же они пошли?

— До реки Миаса они решили, ради безопасности, двигаться вместе, а дальше Айбек-хан отправился один; отец же отведет тумен в твой улус и там будет ждать тебя.

— Ну, спаси тебя Аллах, Рагим, — выслушав все, сказал Карач-мурза. — Твой отец поступил правильно и тем еще раз доказал свою мудрость и верность. Я этого не забуду. А ты отправляйся теперь к своим людям и ночью приведи их сюда. На рассвете мы выступим и коней жалеть не будем!

Воет, надрывается холодный осенний ветер — первый гонец и глашатай всемогущей Белой царицы, — расчищает путь снежному воинству своей госпожи. Яростно клонит вниз неокрепшие стволы молодых березок, срывает с деревьев последние желтые листья и метет их по темной земле неизвестно куда. В ином затишке упрется, зацепится за кочку жухлый листик, и тотчас, будто поверив в свою общую силу, начнут к нему лепиться другие, нагромождаясь целою кучей.

Но какая уж сила в единении хилых и обреченных? Разгонится, налетит на кучу безжалостный ветер, завихрит ее золотым смерчем и, вздыбивши высоко в небо, швырнет в разные стороны…

Не спесивясь более, мертвые листья безвольно кружатся в воздухе, оседают на плоские крыши и на покрытые осенней грязью улицы городка, прижавшегося к берегу Миаса. Мал и неказист городок — сотни полторы глинобитных или сложенных из камня домиков да вьющийся вокруг, по земляному валу, почерневший бревенчатый тын. Но и того бы здесь не было, не занеси судьба в этот дикий край лет тридцать тому назад чужого, русского князя. Вздумал он строить этот городок, чтобы каким-то делом заглушить злую тоску по родной земле, — построил и в память своего отчего города назвал его Новым Карачевом. Но сколь ни рвался он душою в Карачев старый, видно, на роду ему было написано оставаться тут вечным жителем: вон, поодаль, чернеет на кургане высокий дубовый крест — спит под ним князь Василий непробудным сном.

Но городок, им поставленный, не умер. Заселили его татары и, чтобы было полегче и попонятнее, стали называть Карачелем.

Мало что изменилось тут со времен князя Василия. Разве что прибавилось дюжины две таких же приземистых, невзрачных домишек да по повелению нового владетеля улуса, Карач-мурзы-оглана, лишь однажды заглянувшего сюда на короткий срок, выросла посредь города скромная каменная мечеть и при ней небольшая школа, где старенький мулла, когда не слишком докучали ему боли в пояснице, обучал грамоте десятка полтора татарчат.