Принц выдохнул после трудной речи, в которую его секретарь напихал непростые для произнесения слова, и поднял глаза на братьев-саудитов, надеясь увидеть одобрение, но его ждало жестокое разочарование.

– Что за чушь ты сейчас нес, глупый старик? – медленно произнес молодой саудит, похожий на отморозка из «Добермана». – Да ты берега перестал видеть! О какой такой «эво-лю-люции» ты нам твердишь? Что еще за поганый «спокойный процесс»? У нас может быть только один процесс – война с кафирами за их обращение в ислам или тотальное уничтожение! Аллаху акбар!

Он белозубо ощерился, без малейшего стеснения снял с босой ноги кожаный шлепанец и ткнул им в изумленного хозяина дома.

– Мой тапок, который я ношу на ноге, больше разбирается в исламе и в делах моджахедов, чем ты, старик!

Девушка, перекладывающая тлеющие ароматные угли, открыла рот от изумления. Еще бы! Неоперившийся юнец, иностранец, вдруг походя нанес немыслимое оскорбление заслуженному ветерану глобального джихада, полновластному хозяину приморского эмирата. Возможно, в Саудии стало известно о порочащих связях принца Тарика с государственными структурами и сейчас дело шло к объявлению такфира, а затем показательной казни… Может быть, «Джек Блэк» и «Доберман» являются посланниками мусульманской «черной метки»? А остальные в группе темных пришельцев – это силовое сопровождение? Она потихоньку повернулась от бахурницы лицом к залу, чтобы сделать несколько мысленных «фотографий». Лицо принца превратилось в неподвижную багровую маску. Он молчал и криво улыбался.

– Тебе, принц Аль-Дадли, наши финансовые вливания уже не нужны! – «Доберман» продолжал топтать хозяина дома. – Тебе надо обвязаться взрывчаткой и отправиться к армейскому блокпосту, чтобы стать шахидом! И только тогда Аллах засвидетельствует, что ты на самом деле окажешься в раю!

Возникала коллизия, и как ответит принц? И тут, увы, наглый саудит обратил внимание на девичий силуэт, давно маячивший у вазы-бахурницы.

– Эй! А ты?.. Ты что здесь вертишься? Пошла вон отсюда! Я гляжу, принц Аль-Дадли, ты даже своих женщин не можешь приучить к порядку! Как они вообще смеют находиться в комнате, где разговаривают мужчины?!

Она бросила серебряные щипцы с деревянными накладками у дымившейся бахурницы и выскользнула из гостиной, но в коридоре наткнулась на низенькую женскую фигуру. Скорее всего, это была одна из жен принца, возможно, даже самая старшая супруга. Толстуха протянула ей поднос с тяжелым серебряным кофейником и крохотными стаканчиками.

– Извините, не могу, – прошептала девушка робко, – меня только что выгнали.

– Неси, – велели ей шипящим голосом, – кому говорю!

Девушка умоляюще поднесла руки к груди:

– Ох, тошнит. Сейчас вырвет…

А теперь вперед! Без видимой спешки, уважительно обойдя открывшую рот старшую супругу (точнее, возможно открывшую рот, ведь из-за черной вуали ее рот не виден). Во имя Аллаха Милостивого! Быстро-быстро, но не бегом, а широким скользящим шагом по длинным светлым коридорам, по бесконечной лестнице – на первый этаж и прямо через парадную дверь на улицу. Она выскочила на залитую солнцем площадь и немного притормозила. Обошла ряд белоснежных джипов (вымуштрованные водители в солнцезащитных очках сидели за рулем) и направилась в сторону моря, где ее ожидал моторный катер. Хвала Аллаху, Господу миров!

– Эй, ты! А ну стоять!

Она обернулась. По пустой площади к ней спешил лично принц Тарик Аль-Дадли. Значит, что-то заметил и вычислил шпионку, но полевым командирам из Саудии не сказал. Решил выслужиться, оправдаться за неудачное выступление, не иначе. Вести с ним переговоры бессмысленно. Оставалось два варианта – воткнуть в его дыхательное горло ручку из анодированного авиационного алюминия, лежавшую в кармане абайи, и тогда он не сможет закричать и позвать на помощь (физически сильно не пострадает) или ударить кончиками согнутых пальцев выше кадыка (это более гуманно).

Принц оказался всего на четверть головы ниже нее. Он протянул руку и сдернул тонкую газовую гишуа, закрывавшую верхнюю часть лица.

– Ох, шайтан! – вскрикнул шустрый старик. – Какие знакомые зеленые глаза! А ведь я знаю тебя.

Сделал к ней шаг и хотел схватить за плечо, но где-то за переносицей сильно заклокотало, забурлило. Муконазальная слизь потекла из его горбатого носа, но только не наружу, а в обратную сторону – в носоглотку.

Тут над ними закричали чайки, и неожиданно она выбрала третий вариант, возможно самый непрофессиональный в данной ситуации: достала «глок-22» из кобуры и, прикрываясь ложным рукавом бурки, выстрелила в правый бок принца Тарика Аль-Дадли.

Кисти потяжелели, словно кто-то вложил в каждую ее руку по пистолету. Послышался громкий скрежет металла и щелчки ключа в фиксаторах. Она открыла глаза. Вокруг было темно. Кто-то шустро отодвинулся на пару шагов.

– Отлично, отлично! – визгливо хохотнул этот кто-то. – Не зря один глупый тюремщик от большой скуки научил меня надевать наручники! А ведь ловко получилось! Не жмут? Чего молчишь? Прекрасные наручники. Колониальная модель пятидесятых.

Девушка не шелохнулась. Молчала, но была в ярости. Позволила себе заснуть, находясь в шатре со спятившим заключенным, сбежавшим из африканской тюрьмы. И он лишил ее свободы. Она ничего не видит в темноте, руки скованы тяжелыми стальными обручами. А он вооружен. О, Аллах! Тебе одному мы поклоняемся и тебя одного молим о помощи. Веди нас прямым путем…

– Скоро с помощью Омара Хомахи, – тут птенчик хихикнул, – я надену эти замечательные винтажные наручники на французского адмирала Гайво. И изменю ход истории Сахары. Сейчас я оказываю тебе честь, хотя ты этого еще не поняла. И может, даже чуть-чуть злишься на меня.

Он посветил электрическим фонариком на ее руки, в лицо – она зажмурилась.

– А теперь не дергайся. И открой глаза. – Острие холодного клинка укололо ее сначала в шею, скользнуло по подбородку, по губам и замерло у правого глаза. – Смотри, кому говорю! Уф-ф, какая ты упрямая, грязнокровка! Ладно, можешь не смотреть! Мой любимый брат Агерзам сейчас изучает твой правый глаз. Эта такуба досталась мне по наследству от отца, а ему от деда, а тому еще от прадеда… Такие обоюдоострые мечи-такубы имели право носить только знатные туареги.

Странно, что совсем не слышно дядюшку Ориона. Ни его возмущения, ни ерзанья, ни дыхания, словно старик сквозь землю провалился. Орел посветил ручным фонариком – и она успела понять, что дядюшки Ориона в шатре нет.

– Ах да, совсем забыл… – Птенчик приставил лезвие к горлу и подсел совсем близко.

Он засунул руку к ней под куртку, потом под футболку, провел шершавой жаркой ладонью по ее голому животу, спине и выдернул из ножен, закрепленных на ремне, кинжал-джамбию. Девушка не пошевелилась.

– Ух, какая ты прохладненькая… – прошептал он и бросил кинжал в угол шатра. – И слишком спокойная. А где же твой пистолет?

– В машине.