пользоваться американским секретным дипломатическим каналом, связывавшим Берлин и Вашингтон. Канал этот призван был содействовать передаче мирных предложений Вильсона, поскольку американский президент по-прежнему настаивал на «почетном мире» между двумя воюющими сторонами. Фон Бернсдорф дал личные заверения американцам, что этот секретный канал не будет использоваться ни с какими другими целями, кроме как для передачи мирных предложений. Подобно всем другим германским министрам до и после него, Циммерман не намерен был обращать ни малейшего внимания на такую малость, как честное слово посла.

Его телеграмма фон Эрхарду в Мехико была зашифрована — И ОТПРАВЛЕНА ПО АМЕРИКАНСКИМ СЕКРЕТНЫМ КАНАЛАМ. Сначала по наземной линии, связывавшей Берлин с Копенгагеном, а затем по трансатлантическому кабелю, ПРОХОДИВШЕМУ ПО ТЕРРИТОРИИ ВЕЛИКОБРИТАНИИ. Волновался ли Циммерман, брал ли на себя труд удостовериться в надежности канала — доподлинно неизвестно, но чтобы защититься от любой возможности, что это послание не попадет по адресу, Циммерман дважды продублировал телеграмму по двум другим каналам:

1. По обычному радиоканалу между Nauen и Соединенными Штатами, который был подвержен американской цензуре.

2. Тем маршрутом, который был известен в Комнате 4 0 как «шведский окольный». Это, конечно, было колоссальным злоупотреблением шведским нейтралитетом, но германские послания шли через Стокгольм в Берлин при молчаливом согласии прогермански настроенного шведского МИДа.

Телеграмма Циммермана, отправленная по секретным американским каналам, попала в американский Госдепартамент 17 января. Несмотря на дурные предчувствия тогдашнего госсекретаря мистера Роберта Лэнсинга (дяди своего знаменитого преемника Джона Фостера Даллеса), она все же была передана фон Бернсдорфу в германское посольство. Германский посол заменил берлинский регистрационный номер телеграммы на свой собственный, поместив в самом начале гриф «Телеграф министерства иностранных дел 16 января № 1, совершенно секретно, расшифровать лично» и передал шифрованную телеграмму через американскую телеграфную систему фон Эрхарду в Мехи-ко-сити.

Американский Госдепартамент был не единственным местом, где 17 января была получена телеграмма Циммермана. За несколько часов до того, как она прошла через руки м-ра Лэн-синга, который не смог прочитать закодированный немецкий текст, телеграмму перехватили люди адмирала Холла из Комна-

ты 40. Текст состоял из огромного числа необычных четырехбуквенных групп плюс нескольких трехбуквенных групп. К этому времени уже сотни перехваченных германских текстов прошли через криптографический департамент, и потому поначалу эта телеграмма не вызвала никакого волнения. Монтгомери и его коллега, молодой издатель по имени Нигель де Грей, завербованный в фирме Уильяма Хейнемана, предположили, что это еще одна из серии длинных и довольно скучных телеграмм с обсуждением мирных предложений президента Вильсона. Вот уже несколько недель Холл читал эти послания — перехваченные по секретному американскому каналу — с растущим чувством разочарования.

Однако два дешифровщика обратили внимание на цифры 13042, стоявшие в начале телеграммы. Они определили их как разновидность германского дипломатического кода, который достался Холлу вместе с багажом Вассмусса. Зная этот код, британские эксперты сначала обратились к подписи, которая обычно дает ключ к содержанию всего послания. Цифры 97536 прочли как «Циммерман». И хотя это означало, что сообщение пришло из германского министерства иностранных дел, Монтгомери по-прежнему считал, что перед ним обычная рутинная телеграмма. Однако слова, появившиеся в начале послания, были не именем получателя, как обычно, но предупреждением «Совершенно секретно». Быстро дешифровав разрозненные слова, которые, видимо, не представляли особых трудностей, Монтгомери получил последовательность: «Мехико». . . «союз». . . и затем самое, пожалуй, сенсационное: «Япония».

Теперь Монтгомери и де Грей знали, что перед ними не обычная дипломатическая телеграмма, а нечто сенсационное. Все другие работы были отложены, и два эксперта принялись работать, чтобы поскорее дешифровать послание. Через два часа они сделали достаточно, чтобы прочесть:

1. Что неограниченная подводная война с использованием германских подводных лодок начнется через две недели.

2. В общих чертах почти невероятный план Циммермана по созданию германо-мексиканского альянса, направленного против Соединенных Штатов — с предложением Японии поменять союзников в войне.

Некоторые места в телеграмме оказались трудны для расшифровки, и потребовалось некоторое время, чтобы два эксперта раскрыли смысл того отрывка текста, который и обеспечил взрыв дипломатической бомбы в Вашингтоне,— предложение Мексике захватить южные штаты Америки — Техас, Нью-Мексико и Аризону.

Как только неприкрашенная суть телеграммы Циммермана проглянула сквозь шифр, Монтгомери послал за Холлом, и ад-

миралу потребовалась лишь несколько секунд, чтобы понять, что он держит в руках. Он достиг своего высочайшего успеха — успеха из числа тех, что имеют не просто мимолетные последствия для западных держав, но могут быть отнесены к величайшим достижениям в истории шпионажа.

Несколько мгновений адмирал молчал, погруженный в размышления. Как моряк он слишком хорошо понимал, что могла бы означать для союзников неограниченная подводная война, но знал он также и то, что держит в руках ключ, который при правильном использовании почти наверняка вынудит Соединенные Штаты Америки вступить в войну на стороне Англии и Франции.

Холл столкнулся лицом к лицу с самой страшной дилеммой в своей карьере — как использовать попавший в его руки приз, обманув при этом немцев. Официально он обязан был передать телеграмму государственному секретарю лорду Бальфуру. Форин Офис передал бы ее американскому правительству в Вашингтоне, и вкупе с заявлением о начале неограниченной подводной войны события наверняка привели бы к вступлению Соединенных Штатов в войну. Однако какой ценой?

У немцев, как показало циничное использование Циммерманом американского дипломатического канала, не было ни малейших подозрений, что англичанам известны их шифры,— и меньше всего совершенно секретный дипломатический код. И если правда о перехвате телеграммы Циммермана станет известна, это будет означать мгновенное прекращение основного занятия сотрудников 4 0-й Комнаты — прослушивания врага.

Холл был человеком почти гениальным. И когда он тщательно обдумывал, как он мог бы воспользоваться тем, что узнал, не делая при этом достоянием гласности, как именно ему удалось это узнать, его неожиданно осенило. Он понял, что фон Бернсдорф должен был продублировать телеграмму фон Эрхарду в Мехико-сити. Конечно, Холл знал, что в тексте дублирующего варианта телеграммы должны быть какие-то изменения и добавления, но ключевые, несущие основной смысл, слова, добавленные фон Бернсдорфом, уже были процитированы. Холл понял, что он должен заполучить тот вариант текста, что был отправлен фон Бернсдорфом в Мехико-сити в зашифрованном виде по обычным телеграфным каналам компании Вестерн Юнион. Если бы это удалось, немцы скорее всего подумали бы, что утечка информации, изложенной в телеграмме, произошла в Мехи-ко-сити— ПОСЛЕ ТОГО, КАК ТЕКСТ БЫЛ РАСШИФРОВАН. В таком случае Холл мог предъявить американцам «мексиканский» вариант телеграммы — и тогда германская проверка источника утечки информации привела бы немцев в расставленную Холлом ловушку.