— Новый Матриархат? — завороженно произнесла Чуб.

— Однажды Бабу стали звать Дидухом, репейник — Дедком. И даже саму Мать-Мокош иные объявили богом Мокосом, другие Марой-Маланкой — женой рогатого Велеса-Василя, а третьи — самим Дьяволом. Дьявола тоже часто представляли в виде козла. Нас, ведьм, оболгали, сказав, что на шабашах мы поклоняемся не нашей Матери, а сатане с козьей мордой. Женщин объявили нечистыми. Подобный сюжет есть во всех религиях мира — Великая Мать вступает в бой с богом-мужчиной, и бог побеждает. Это не сказка… Но мы, веды, верили, что однажды, в дни бессмертия, Мать восстанет и победит…

— И мы победим?

Даша приметила, что возле костра под Лысой Горой стоит еще один соломенный идол — и на этот раз никто не обзовет его Деддухом. Сплетенная из ржи трехметровая фигура была несомненно женской, с большими острыми грудями, согнутыми, опущенными вниз очень длинными руками и широчайшими бедрами под соломенной юбкой.

Больше ничего Чуб рассмотреть не смогла — и то, что двор весьма велик, поняла лишь по количеству поместившихся в нем девушек в маскарадных костюмах. Даша разглядела среди них Сатану с красными рожками и трезубцем. Девицу с высокими узкими рогами, между которыми втиснулся картонный круг, обклеенный блестящей фольгой. Девулю в костюме индийской принцессы, всю в бусах, с сильно подведенными глазами, точкой на лбу и розовым надувным слоненком под мышкой. Почти все они были налегке, без шуб, курток, тулупов. Громада костра отогнала январь — насытила двор густым жаром.

— На дворе 72-й год, — напомнила Акнир. — Прошлое. И я сызмальства знаю, что в этом году Маланка победила мужчин без тебя… Начиная с 1894 года исход гаданья никогда не менялся. Тем паче, что мужики-казаки — у нас бабы, а на Маланку всегда выбирали какую-нибудь мастера спорта…

— Так Матриархат будет?!

— Должен был быть, — поправила ведьма. — Без тебя… Но ты уронила булаву, и Маланка проиграла.

— Так Матриархата не будет?!

Чуб вспомнила, что уже говорила это шесть лет назад. Вспомнила: если они устроят Отмену, женщины мира никогда-никогда не получат свободу!!!

— И во всем опять виновата я? Потому что изменила гадание!..

Акнир соскользнула со скамьи, опустилась перед Дашей на корточки, схватила ее руку, с надеждой заглянула в глаза.

— А вдруг это значит, что именно ты и изменишь историю? Измененное тобою гадание сбудется! Нет Матриархата — нет и Октябрьской…

— И свободы тоже… — Землепотрясная не смогла разделить ее радость.

— Не кипятись прежде времени. — Акнир выпрямилась и отвернулась. — Мы для того сюда и пришли, чтобы завтра узнать. Может, у нас еще ничего не получится.

* * *

— Глядите, глядите! Ну и наряды! — к ним подскочила пышнотелая девица — та самая, уже воскресшая Дашина коллега-коза с хвостом-веником. И Чуб запоздало осознала, что монашеская ряса, наверное, не самый подходящий костюм для ведьмацких вечерниц.

Но Козья Шкура рассудила иначе.

— Вы святые Маланка и Параскева Пятница! — угадала она. — Класс! Нам одной Богоматери не хватает… — хохотнув, коза снова нырнула в толпу.

— А ведьмы че, почитают святых? — уже окончательно запуталась Чуб.

— Все наши праздники в честь Матери люди сменили на церковные. Имя Макош — на имена Матери Божьей и женских святых. Зимой — на Маланку, осенью — на бабью святую Параскеву Пятницу.

— Так мы ща — они? А это тогда кто? — указала Чуб на индианку с надувным слоненком.

— Лакшми. Как и Макошь, богиня богатства — изобилия, процветания. Ее всегда сопровождают слоны. А это, — поймала Акнир Дашин взгляд на рогачиху с кругом из фольги, — твоя ближайшая подружка — Изида-Хатхор. Египетская Богиня-мать, повелительница заклинаний, покровительница умерших.

— Как та? — указала Чуб на веду в костюме Смерти с косой. — Она тоже Макошь?

— А тут других нет… Мы все — Макошь. Слепые, не-ведьмы, дали Матери много имен и еще больше проклятий — Мара, Смерть, Сатана. На западе ее зовут Живой, а на другом конце света Иштар. Но это не имеет значения. Потому что у всех у нас только одна земля — и она наша Мать.

— Девки, глядите, Киевица месяц сняла! — послышался возглас. — Страшные вечера настали…

— Разойдись, разойдись! — крикнул кто-то. — Килька макошит…

— Чего она делает? — спросила Чуб.

— Кош — по-древнерусски жребий. Ма-кош помимо прочего еще и мать гаданий. Мама счастливой судьбы. Мама… — повторила Акнир и почему-то побледнела.

Присутствующие расступились, образовав неправильный круг, и в центре его Даша увидела молодую золотоволосую ведьму в немыслимо короткой юбке и туфлях на огромных каблуках. Глаза ее были завязаны. Голову венчала модная вязаная шапочка-шлем с двумя рогами, в ее левой руке тоже был рог — кубок. С двух сторон от нее стояли еще две рогатые дамы — в уборах из тяжелых лосиных рогов. Троицу окружал хоровод девушек с «рогатыми» вилами в руках.

— Кто эти трое? — шепнула Чуб.

— Макош и Рожаницы — истинные прародительницы сущего.

— А эти, с вилами?

— Виллы — русалки. Когда-то они были свитой Макош. Духи умерших, духи природы…

— И те, и другие?

— И то, и другое. Умирая, твои предки стали землей, из которой произрастает все сущее, — а значит, стали деревьями, травой, листвой, рожью. Вот почему сноп-Старух — в одночасье и Великая Мать, и твоя покойная бабка. Потому эти дни и зовут днями бессмертия. Тот, кто верит в нашу Мать, знает, что смерти нет.

Даша подумала, что кабы Акнир на самом деле верила в это, она бы не пошла на Отмену, чтоб вернуть свою маму.

— Макош, богиня рождения и смерти, счастья и несчастья, примирительница Земли и Неба, Огня и Вод, восстань и открой нам правду, дай нам счастливый жребий, — крикнула золотоволосая девушка в шапке с рогами.

«Макош — примирительница Земли и Неба? — отметила Чуб. — Интересно…»

Лицо Акнир стало еще бледнее, и Даша догадалась, что увидит сейчас страшный языческий обряд. И оказалась плохой гадуницей…

То были типичные девичьи игры-гадания. Хоровод из русалок-вил закружился посолонь. Хихикая, как глупые школьницы, две рогачихи принялись кружить стоящую в центре макош с завязанными глазами. Затем одна из рожаниц наполнила вином рог-кубок макош, вторая легонько толкнула ее в спину. Неуверенно передвигаясь по скользкой, мокрой от растопленного снега земле, девушка пошла по двору. Ее правая — свободная — рука ловила воздух.

«Сейчас навернется на своих верхотурах», — соболезнующее подумала Даша, глядя на ее платформы. Но ведьма не нуждалась в сочувствии. Внезапно она извернулась, прыгнула влево и проворно, как кошка, поймала не успевшую отшатнуться девицу в костюме казака-Василя.

— Ну, тебе как? — спросила она свою добычу и сняла повязку. «КЫЛЫНА!»