– Представь себе, не водили, – повернувшись к Отону, досадливо ответил он.

– Зря. Иначе б ты знал, как себя вести.

– Понятное дело.

– Вон они, вон они! – переключившись мыслями, взволнованно указал трибун на первую олениху, которая приближалась сейчас к коридору.

Меж плетеных ширм, ныряя то влево, то вправо, легко и быстро неслись к выжидающим охотникам олень и три оленихи. Возле горловины прохода уже поднимал свой лук и отводил заметно трясущуюся от напряжения руку полководец Осторий; он намечал себе цель. Катон, вновь охваченный азартом, затаил дыхание. В коридор вбежала первая из самок, однако верховный медлил, поджидая самца. Когда тот стал приближаться, рука военачальника дернулась, спуская тетиву, и стрела по мелкой дуге устремилась к добыче, но мелькнула мимо крупа и исчезла в траве.

– Вот досада, – пробормотал, не сводя глаз, Отон. – Надо было вести мишень подольше.

Осторий выхватил еще одну стрелу, в то время как животное стремительно приближалось. Верховный прицелился и спустил тетиву. На этот раз без промаха: стрела вонзилась оленю в плечо. Все радостно приветствовали попадание военачальника; все, кроме оленя, который, горестно замычав от боли, шатнулся вбок. Из большой раны от охотничьей стрелы по шкуре глянцевито заструилась кровь. Верховный уже изготовился к новому выстрелу и с хищным прищуром целился. Попасть в оленя было теперь не так-то просто: тот взбрыкивал и метался, пытаясь избавиться от стрелы. Но тут ему в круп впилась еще одна, от которой у него подогнулись ноги, и он пал в траву. Попытка встать увенчалась третьей стрелой в шею. Теперь кровь лилась пенисто и вольно, алые брызги веером взлетали в воздух. Оленихи держались на дистанции, побаиваясь буйности самца. Катон завороженно наблюдал за всей этой сценой. При этом его разбирало чувство, достойное, казалось бы, осмеяния: жалость к этому благородному существу. Напрашивалась невольная аналогия с Каратаком: и животному, и врагу прочилось уничтожение. Что-то вроде знамения. Очередной триумф Рима, сопряженный с огорчением и утратой духа благородства.

Но олень все не сдавался. Истекая кровью, он упрямо нагнул рога и, шатко поднявшись, попер на плетеные ширмы, что тянулись по обе стороны. Через какое-то время Катон потрясенно понял, что набирающий ход зверь собирается прянуть прямо на него. Он невольно застыл.

– Катон! – выкрикнул рядом Макрон. – Стреляй!

Оторопь сошла, и Катон вскинул левую руку. Стрела была по-прежнему наведена, но из-за скованности выстрел сорвался.

Катон досадливо зашипел, выдергивая из колчана другую стрелу. Совсем рядом, не более чем в десяти шагах, чувствовался порыв движения и ревущий стон раненого оленя. Слева что-то шевельнулось, вслед за чем в грудь животному шлепнула стрела, железный наконечник которой проколол ему сердце. Олень в прыжке рухнул вперед, сметя плетеную загородку и уронив стоящего за ней Катона. Спустя мгновение Макрон ухватил его за руку и поднял с земли.

– Ты в порядке? – спросил он, сдерживая улыбку.

– Нормально, спасибо тебе.

– Мне-то за что… Ты вот трибуна благодари. Если б не он, быть бы тебе сейчас на рогах у этого оленя.

Катон обернулся и увидел на себе взгляд Отона – тот стоял с луком в одной руке и уже выхваченной из колчана новой стрелой.

– Благодарю.

– Выстрел был легким, – отмахнулся Отон. – Ничего особенного.

– Сыпь стрелы-ы!! – проревел распорядитель охоты от горловины коридора.

Трибун развернулся обратно к проходу и изготовился к следующему выстрелу. К тому моменту как Катон взял лук и снова занял свое место, открытую площадку перед коридором заполонили летящие стрелы. После некоторой паузы показалась новая дичь, которую гнали впереди себя загонщики, – несколько оленей и косуль, а также первый по счету кабан, который, нагнув голову, метнулся к проходу. Были также зайцы, порскнувшие из зарослей папоротника и травы. Сделав для успокоения вдох, Катон поднял лук и понадежней приладил стрелу. Наметив в качестве мишени кабана, он повел кончиком стрелы, плавно оттягивая назад руку, пока не почувствовал, как в щеку уперся сгиб большого пальца. Он вел кабана на прицеле, метясь чуть впереди рыла, даже когда животное вильнуло к пройме коридора в тридцати шагах от него. Удерживая дыхание, Катон закрыл левый глаз и прищурил правый, вслед за чем щелчком спустил тетиву. Лук в руке накренился, а помчавшаяся к цели стрела вонзилась кабану в загривок.

– Попал! – выкрикнул Катон с горделиво воспрянувшим сердцем. – Ты видел, я попал? – покосился он на Макрона.

Тот сейчас вел наконечник за своей собственной мишенью, а потому ответил не оборачиваясь, сквозь стиснутые зубы:

– Новичкам везет.

Он выпустил свою первую стрелу и выругался, когда та пролетела мимо с большим запасом. Катон повернулся к Отону, но трибун сейчас был сосредоточен на мчащейся мимо добыче. Секунду префект восторженно смотрел, как тот ловко и быстро пускает стрелу за стрелой, не тратя времени на ликование по поводу удачных выстрелов или огорчение из-за промахов. Прямо-таки прирожденный лучник.

– Ты давай не отвлекайся, – буркнул Макрон, – а то всю охоту прозеваешь!

Он снова сосредоточился на своем луке, выцепливая из колчана новую стрелу. Как оказалось, времени хватило всего лишь на три выстрела, после чего распорядитель выкрикнул приказ прекратить стрельбу. Внезапная тишина после неистовства действий на мгновение ошарашила офицеров, которые растерянно озирали землю, усеянную оперением стрел и битыми животными, из которых некоторые еще судорожно подергивались, истекая кровью. Но вот один из офицеров с победным воплем вскинул кулак, и напряженная тишина прорвалась. Все разом оживленно загомонили, бахвалясь перед товарищами своими удачными выстрелами.

– Ну, а ты чем похвастаешь? – спросил Макрон.

– Получилось разок попасть в кабана. Остальное – промахи, – развел руками Катон.

– Это тебе вон тот здоровяк стрельбу подпортил.

Макрон указал на оленя, который теперь неподвижно лежал с откинутой головой и вываленным из приоткрытой пасти языком.

– Хорошая мысль, Макрон. Только промахи были уже после кабана, а попадание, наоборот, после оленя. Так что оправданий для меня не ищи… Ничего, в следующий раз наверстаю, когда буду охотиться с копьем на кабанов.

Макрон приобнял Катона.

– Как успехи, господин трибун?

Отон демонстративно приподнял пустой колчан.

– Вот, весь запас израсходован. Жаль, я ведь только начал разогреваться.

– Хорошо. И сколько попаданий?

– Попаданий? – ухмыльнулся трибун. – Да все.

По приказу распорядителя охоты за ширмы вышли сборщики добычи. Загонщики направились обратно на свои исходные места, готовиться к следующему заходу. Животные, которые уцелели в коридоре, оказались в загоне – кабаны отдельно от оленей, – так что участь их была предрешена. В то время как одни люди собирали стрелы, пролетевшие мимо цели, или выдергивали их из убитых животных, другие стали относить туши и складывать возле телег, собираясь заняться хлопотным делом свежевания. Слуги пополняли колчаны офицеров для возобновления стрельбы.