— Что-то я не слышала ни одной подобной легенды, — прищурилась Глори.

— Ты и не могла слышать! — подбоченился Римбольд. — Я же говорю, это было на заре мира, когда вас, людей, даже в задумке Пругга не было! У нас, в Стоунхолде, среди трофеев даже череп какого-то эльфийского короля хранится. Толи Элве, то ли Финве… Здоровый такой, с рогами!

— Какими еще рогами?! — возмутился я. — Сэр Андерс Гансен описывал эльфов как дивных существ, поражающих красотой. А про рога у него нет ни слова. Ты ври-ври, да не завирайся!

— Может, тому королю просто с женой не повезло! — оскорбился гном. — А может, вру не я, а вовсе даже твой Гансен! Думаешь, просто так, кроме него, за последние пятьдесят лет с эльфами никто не встречался?

— Сэр Андерс Гансен был самым правдивым человеком в мире! Это у него наследственное от дедушки, Карла Фридриха Иеронима фон…

— Ладно, хватит! — прервала нашу перепалку Глори. — Двое «за», один «против», а я…

Узнать, какой же стороны придерживается моя супруга, нам в тот раз было не дано. На дороге возникло порядочное облако пыли, с каждой минутой приближающееся к нам.

— Три человека, верхом, — прищурившись, объявил Бон. — Славно скачут!

Парень оказался прав. Уже через пару минут мы могли созерцать трех верховых. Едущий впереди франт в роскошном охотничьем костюме осадил своего драконозавра и, сняв изящный берет с пером, отвесил нам поклон.

— Очаровательная госпожа! Судари! Доброго вам дня и приятного аппетита!

— Благодарим, и вам доброго дня и доброй дороги, — ответил Бон, вернув поклон.

— Ох, хотелось бы верить! — Расфуфыренный кавалер уже хотел было ехать дальше, но неожиданно почесал шею под пышным кружевным жабо, посмотрел на парня (как мне показалось, с тщательно скрываемым изумлением) и заявил:

— Вы не будете возражать, если мы разобьем свой лагерь по соседству? При виде вашей трапезы у меня что-то забурчало в животе.

— Присоединяйтесь, — гостеприимно махнул рукой я. — До Тилианы нам все равно всего этого не съесть.

— Вы направляетесь в Тилиану? Какая удача! Мы тоже. — Франт спешился и вновь поклонился: — Хуан де Ловер, маркиз де Маза Новва из Оргейла, — представился он, — более известный как Рыцарь Неистовой Ласки. Всегда к вашим услугам.

Интересное какое прозвище! Можно толковать весьма двояко, особенно если учесть, что на гербе маркиза, украшающем одежду всех троих, была изображена ласка, вытворяющая с собственным хвостом нечто совершенно противоестественное.

— А это мои добрые слуги Тибальдо и Меркуций. Несмотря на то что вышеупомянутые слуги лыбились в тридцать три крепких зуба, у меня отчего-то не возникло ощущения, что они столь уж добры. Скажу более: если этих увешанных оружием крепышей, в плоских касках и клепаных бригантинах, с холодными глазами профессиональных наемников, поменять местами со всей бандой Доцента, они бы смотрелись на большой дороге куда как уместнее.

Пока мы знакомились с Маза Новва, слуги, не дожидаясь приказа, принялись бодро распаковывать сумки, извлекая из них кувшины и серебряные судки со всякой всячиной.

— Скажите, господин маркиз…

— Просто дон Хуан, очаровательная леди. Титулы и чины — прах и мишура. Мужчину ценят отнюдь не за это, вы со мной согласны?

Глори едва заметно покраснела. Я чуть заметно побагровел. Глори и Бону (хотя последний время от времени почесывал шею, вполголоса проклиная проклятущую мошкару) беседа доставляла истинное удовольствие: они искренне смеялись над шутками маркиза с удовольствием угощались его деликатесами и вообще были довольны жизнью. Я же рядом с этим изящным кавалером «дважды де» чувствовал себя неуклюжим деревенским увальнем, заявившимся прямо из коровника на светский раут. В рабочей робе и с испачканной навозом лопатой в руках.

— Как вам будет угодно. Вы собирались двигаться сквозь Борзелианд или же в объезд?

— А, так тот лесной массив, что столь живописно синеет вдали…

— Совершенно верно. Это он.

— Тогда позволю себе ответить вопросом на вопрос: как полагаете поступить вы?

— В момент вашего появления мы как раз раздумывали над этим, — ответил Бон. — И мнения разделились.

— Вот как? Но ведь, если я правильно помню карту, объездная дорога куда длиннее.

— Зато на ней нет эльфов! — фыркнул Римбольд.

— Да простит меня почтенный господин Каменный Кукиш, — иронично пожал плечами Рыцарь Неистовой Ласки, — но эльфы суть сказки, и я в них не верю. Нет, миледи Глорианна, мы поедем прямо. Если же вы чего-то опасаетесь, то я с радостью предлагаю вам свою помощь и защиту. Мои мальчики — отменные фехтовальщики, да и сам я ношу рыцарские шпоры отнюдь не только по причине благородного происхождения.

— Спасибо, конечно, но мы с Боном, хоть и не рыцари, тоже кое-чего умеем, — хмуро фыркнул я, прежде чем Глори успела что-либо сказать.

— А по-моему, в компании маркиза нам будет и безопаснее, и веселее.

— А по-моему, четыре дня нам погоды не сделают.

— Ты же сам предлагал идти насквозь.

— Я передумал.

— С чего бы?

А действительно, с чего? Не хватало мне еще вслух признать, что я ревнивый болван или боюсь пресловутых рогатых эльфов.

— Знаете, Сэдрик, — дружелюбно подмигнул мне Маза Новва, — на моей родине говорят: «Если женщина чего-нибудь хочет, нужно тут же ей это дать. Иначе она пойдет и возьмет сама». Право же, мы не кусаемся.

Тибальдо и Меркуций заржали.

— А на моей родине говорят: «Баба чудит, а у мужика спину ломит!» — не согласился я.

— «Баба»?! «Чудит»?! — тихо прошипела Глори. О-хо-хо, я, как всегда, ляпнул не подумав. Теперь она из принципа поедет сквозь лес даже в гордом одиночестве.

— Что ж, — не стал спорить маркиз, — тогда кинем монетку. Ссуф рассудит. Меркуций, организуй!

Слуга подошел к Римбольду, провел кистью по его бороде и продемонстрировал зажатый между средним и указательным пальцами золотой.

— Орел — прямо, решка — в объезд. Бросай! Монета, сверкнув на солнце, взлетела высоко в воздух и шлепнулась на дорогу.

— Судьба, господа! — лучезарно улыбнулся Рыцарь Неистовой Ласки. — Судьба!..

Борзелианд был тих и светел. Солнце пробивалось сквозь листву, и казалось, что все вокруг даже не зеленое, а нежно-золотистое. Пели птицы, жужжали жуки, и ничего не предвещало неприятностей.

До тех пор, пока не закуковала кукушка.

— Кукушка, кукушка, — радостно крикнул Бон, задрав голову, — сколько нам спокойно ехать осталось?

— Ку! — прямо как в том анекдоте, сказала вредная птица и замолчала.