— Ну, до этого у вас еще не доходило, — уверенно сказала она.

— Почему вы думаете? — улыбнулся Гордеев.

— Вид внушительный. И потом, голодные люди, как правило, не капризничают.

«Эх, послать бы тебя подальше, дорогая Леночка», — подумал Юрий Петрович, но вслух, улыбаясь, отвечал:

— У меня характер общительный. А вообще-то я — та еще зараза. Но мы сейчас не об этом. А касательно термина «микст», который у вас вызывает откровенную неприязнь, если не сказать большего, могу добавить одну мелочь, которой вам, полагаю, будет достаточно. Ну, скажем, так. Назначая для себя «микст», я тем самым утверждаю класс своей работы, ее профессиональный уровень и возможности. Можно, буду до конца с вами откровенен? Я потом объясню почему.

— Я до сих пор не лукавила. Наверное, не все рассказала…

— Как не все? Разве? — сделал изумленные глаза Гордеев.

— Вы шутите? — спросила она таким тоном, что у него вмиг пропало желание ерничать.

— Разумеется, Леночка… — И помолчал в ожидании реакции. Прошло. — В принципе я могу вместе со своим добрым другом и отчасти учителем, являющимся ныне помощником генерального прокурора, заехать вечерком попить чайку, а может, чего и покрепче — это по настроению, к помощнику генерального прокурора. Просто посидеть, поговорить за жизнь, заодно и посоветоваться по некоторым интересующим меня вопросам. Скажите, много вы видели адвокатов, у которых есть такая возможность? Не уверен. Но вот что я наверняка сегодня сделаю, так это возьму с собой другого своего друга, кстати, директора одного из самых толковых у нас сыскных агентств, и заеду с ним вместе к его дядьке. Тот еще недавно возглавлял Московский уголовный розыск, а сейчас, в министерстве, руководит Управлением по раскрытию особо опасных преступлений. И я попрошу Вячеслава Ивановича навести для меня справки по вашему вопросу. А он наведет и скажет все как на духу — стоит мне браться за дело или нет. Тухлое, как они выражаются, это дело или игра стоит свеч. Ну вот разве что тогда я смогу дать вам определенный ответ, понимаете? Я и сам не покупаю кота в мешке, и другим не предлагаю. Но если возьмусь, то и цену назначу соответствующую. Устроит — прекрасно, а не устроит… У вас всегда остается право выбора.

— А знаете, Юра, — задумчиво кивая и словно бы не замечая своей вольности, сказала Елена, — я, пожалуй, готова с вами согласиться. Вы правы. Смешно!

— Что именно?

— Аналогия возникла смешная. Я подумала, что весь мой долгий рассказ можно было спокойно вложить в одну классическую фразу: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». Примерно столько же информации, если не читать Шекспира и не видеть спектаклей и фильмов. А вам нужны голые факты, чтобы принять верное решение. И все мои эмоции совершенно излишни. Так?

— В яблочко! — согласился Гордеев.

— Вот видите, — улыбнулась она, — получается, что и я кое в чем разбираюсь… Может быть, я не с того конца начала?

— А есть и другой конец?

— Ох, Юрий, Юрий Петрович, ну конечно, есть… Наверное, я должна была начать с того, что Егора не только подставили друзья. Его еще и… как это называется у бандитов, когда выманивают деньги?

— Некоторые говорят: «развели».

— Да, кажется, он так матушке и сказал: «Меня крупно развели». Я вспомнила. Его ведь поначалу, когда началось следствие, никто и не собирался сажать в тюрьму. Сказали, что можно дать взятку следователю, и тот ограничится подпиской о невыезде. Что и было сделано. Затем последовало следующее предложение, потом еще одно, а только уже потом Егора арестовали.

— И много он заплатил?

— Он сказал, что за три раза заплатил, в общей сложности, двести тысяч долларов.

— Сколько? — не поверил Гордеев.

— Двести тысяч. Для Егора, ворочавшего миллионами, не так уж и много, — объяснила Лена.

— Так, может, его и держат в тюрьме, чтобы доить, извините, дальше?

— Откуда я знаю? Меня к нему не пускают, а матушке он не скажет. Он за нее боится. Даже это немногое сказал под строжайшим секретом. Варвара Николаевна, которая никогда не лезла в дела Егора, чуть с ума не сошла, когда услышала такие суммы.

— У нас несколько сумбурный разговор. А чем он занимается? Откуда миллионы?

— У него сеть супермаркетов в Юго-Восточном округе, бензозаправочные станции «Стандарт», встречали, наверно, если вы автомобилист. Пакет акций нефтеперегонного завода. Автосалон. И так далее.

— Тогда понятно. Еще вопрос: кто его партнеры? Хоть какие-то фамилии назвать мне можете?

— Только те, что называл он сам. Ну самый близкий, как он говорил, и я их не раз вместе видела, знакома… Игорем его зовут, Игорь Петрович Брусницын. Но все его звали Гариком, так ему больше нравилось. Он бывший военный, кажется, полковник в отставке. Крупный такой, безалаберный, бабник — просто жуткий! Там у них какой-то фонд был, вот из-за него и произошла ссора. А до этого друзья — не разлей, как говорится, вода… Гарька мне потом звонил. Это когда Егора уже посадили. Звал приехать к нему, посоветоваться, как выручать. А я как вспомню его глаза — масленые такие, знаете? Как у бритого кота. — Лена поморщилась. — Прямо до рвоты, ненавижу этот тип людей….

— Но, может быть, отчасти вы и явились причиной того, что лучший друг вашего Егора, как вы предполагаете, отправил его в тюрьму? Из-за женщин и не такое случалось на свете. Вы ему отказали во взаимности, а он… воспользовался возможностью насолить сразу всем. С его-то точки зрения, а?

— Любопытный вы больно, Юрий Петрович, — недовольно ответила она, — не там копаете. Я с большой долей уверенности могу сказать, что такие мужики, о которых у нас с вами идет речь, из-за какой-то бабы, вроде меня, не стали бы рвать друг другу глотки.

— Так Егор же и не рвал. Или вы знаете, что было нечто иное?

Елена пристально посмотрела на Гордеева и отрицательно покачала головой:

— Нет, не знаю. Но думаю, что если когда-то, в прошлом, я для Егора представляла какую-то ценность, то уж для Гарика — никогда. Его истинная цель была написана в глазах. Нет, я тут ни при чем.

— Как знать, как знать… — вздохнул Гордеев.

— Да что вы все напускаете на себя бог знает что! Философ доморощенный! Вот вы же, — с неожиданной горячностью заговорила она, — смотрите на меня, как нормальный мужик! И ваши желания у вас тоже в глазах написаны. Но вы же не кидаетесь на меня, не заламываете руки, не швыряете на стол, как…

— А может, я вас просто боюсь? — улыбнулся Юрий Петрович.

— Да будет вам! Боится он… — уже спокойно, с невеселой усмешкой отвечала Лена.

— А тот, значит, не боялся? Я про Брусничкина вашего, — напомнил Гордеев.

— Брусницын, — поправила Елена. — А он вообще ничего не боится. Как всякий, кто лишен совести. Воображаю, что они в Чечне творили…