– Точнее, на несколько дней, а еще лучше месяцев, – поправил Дисконте.

– Ты прав, дорогой друг. И посему нам нужно осваивать новые просторы. Ты не слыхал о таком шейхе – Абдуль ибн Ляхейдане?

– Франко, ну ты же знаешь, что я не имею дел с арабами. Италия все-таки страна католическая…

– Мы должны иметь дело не с арабами, не с китайцами, не, избави бог, с русскими, а с их деньгами. И тут…

– Прости меня, Франко, ты прав. Я погорячился. Предательства последних дней меня сильно выбили из равновесия.

– Важно, что ты находишь в себе силы бороться. А эмоции пройдут. Так вот, этот самый шейх, судя по нашим данным, затеял очень прибыльное дело.

– Газ? Нефть? Рабыни? – весело поинтересовался Мауро. – Что еще есть у шейха?

– И газ, и нефть, и рабыни. Все то, что дают живые деньги.

– Ну, денег у шейхов всегда хватало. Какое дело он запускает, объясни наконец.

– Шейх берется осваивать Москву. – Пижини поморщился при слове «Москва».

И он, и все его родственники при упоминании России ежились – три деда Франко замерзли семьдесят лет назад под Сталинградом.

– Он хочет купить Кремль и продать по кирпичику? Что там еще в Москве осталось? Я интересовался, у них там после взрыва кордоны стоят, населения нет, и распоясавшиеся медведи теперь и впрямь ходят по улицам.

– В Москве остались сокровища, которые не успели вывезти. И над этим всем стоит армия, – сказал Франко. – А где Красная армия у нас?

– Вот тут! – улыбнулся Дисконте, сжав ладонь в кулак.

– Она-то тут, но вот Москву шейх уже потихоньку подгребает под себя. Но, как все шейхи, делает это не очень мудро и не очень скрытно.

– Ему нужны партнеры? Мне не очень хотелось бы начинать новое дело с давления или изъятия бизнеса. – Мауро с удивлением посмотрел на опустевший бокал и добавил вина.

– Он организует в Москве очень интересное представление. Кстати, на нем он уже заработал такие деньги, по сравнению с которыми наш потерянный джекпот – это две лиры, завалившиеся за плинтус. И мы можем начать с того, что вежливо поучаствуем в его играх. – Франко достал из внутреннего кармана своего кремового пиджака сложенный листок бумаги. – Вот, мне прислали приглашение от самого этого шейха. Почитай.

Мауро нащупал очки, снова оказавшиеся на сиденье, и стал изучать листок.

– Слушай, Франко, я и подумать не мог, что у них в Москве все настолько серьезно. У нас еще не возникли такие Зоны? Надеюсь, нет. Так ты предлагаешь?..

– Я настаиваю. Взнос в будущем покажется нам смешным по сравнению с открывающимися перспективами. Здесь же нам сразу все как на блюдечке. И в дело влиться, а это не так уж и бесполезно, и встретиться с такими людьми, которые вместе вряд ли соберутся по другому поводу.

– Ты уверен, что там будет достойное общество?

– Вот тебе список, предварительный, естественно. – Пижини достал из другого кармана следующий листок бумаги.

– Н-да… – Мауро пробежался по колонке со списком приглашенных и отложил бумагу в сторону. – Я примерно представляю себе это общество, и… Мне кажется, что приехать туда инкогнито – это дурной тон. Это же ярмарка тщеславия, Франко!

– А ты потерпи! – настаивал приятель. – Тоже пусти пыль в глаза, прилети с пучком девочек на своем – даже можешь мой взять – самолете, поддержи реноме. Не каждый в твои годы так кобелячится.

– Тебя это так раздражает? – Мауро скривился.

– Ничуть. Это простая зависть немолодого мужчины. Но сейчас это именно то, что нам надо. А представь, что если даже десятая часть того, что рассказывают о Зоне в Москве, окажется правдой и мы получим хотя бы частичный контроль над этим? Все эти артефакты, психомодуляционные газы, тайные знания предтеч?

– А они откуда там? – не понял посыл друга Мауро.

– Ну… Если их там нет, то мы все равно можем под их поиск получить хорошее финансирование. Пора уже прекращать тратить деньги на университетскую науку. Ты хорошо подготовил почву, когда был премьером.

– И когда? – Мауро принял решение.

– Через неделю.

Прапорщик Мареев Иван Андреевич скучал в окружном госпитале Московского округа. Рана уже практически затянулась, и только нудные и болезненные занятия лечебной физкультурой хоть как-то разнообразили тоскливое госпитальное бытие. За три недели лечения Иван Андреевич был знаком уже практически со всем младшим медицинским персоналом госпиталя и проникся глубоким уважением к главному хирургу, полковнику медслужбы Заманскому. Именно Заманский оперировал Мареева, когда его, израненного и потерявшего много крови, привезли из Кубинки. Уважал прапорщик хирурга еще за то, что тот, прочтя сопроводительные бумаги, поморщился, но ни разу не задал ни одного вопроса о том, где это Мареев ухитрился так пораниться. А то, что, ляпни Мареев правду, последствия будут самые непредсказуемые, прапорщик понимал очень хорошо и поэтому каждой санитарке, а особенно Верочке из урологии, подробно рассказывал, как зацепило его разлетевшимся в клочья ротором от «Крокодила», который после боя с террористами он еле дотянул до Кубинки.

Но сегодня к прапорщику пришел посетитель. Это был мужчина средних лет, в белом халате, наброшенном на офицерскую форму с медицинскими петлицами. Он представился майором центральной службы медицинского обеспечения. Мареев не стал особенно вдумываться, что это за должность такая. Гость сообщил, что по программе психологической реабилитации личного состава он должен провести беседу с больным, чтобы понять, что ранение не оставило никаких психических травм, а если оставило, провести простое лечение, которое может избавить Мареева в дальнейшем от многих проблем со здоровьем.

– Итак, товарищ прапорщик, – обратился майор к Марееву. – Можно, я вас буду называть Иваном Андреевичем? Расскажите, что случилось тогда на летном поле.

– Да можно, называйте по-граждански, я не против, – согласился Мареев. – Так я и не понял толком, что случилось.

– То есть, вы потеряли сознание?

– Я? Да нет, – сказал прапорщик и осекся. – То есть, конечно, я потерял сознание на мгновение, просто как шарахнуло, я вырубился и не помню, что случилось. А потом сразу в себя пришел, так уже вокруг суетились.

– А, да, такое бывает. Вроде нокаута в боксе, понимаю, понимаю, – закивал майор.

– Именно! – Мареев обрадовался. – Мужики молодцы, сразу помогли, кровь стали останавливать.

– Да, наши военные – это дружная семья, – торжественно сказал врач и, взяв в руки историю болезни прапорщика, лежавшую на тумбочке, стал читать вслух: – Множественные порезы в области широчайшей мышцы спины, сочетанная травма предплечья, трещина в левом пятом ребре… Я не пойму, они что, целую страницу потеряли? Ладно, я и сам разберусь. Скажите, где у вас после открытой ЧМТ шрамы остались?