С одной стороны, надлежало бы напомнить господину следователю, где и кем был бы сейчас он сам, если бы не академия… Но с другой – никак невозможно было заставить себя относиться хотя бы со снисходительностью к окружающим его здесь людям; будь он кем другим, и эти благочестные, учтивые лица обернулись бы в зверские рыла, глядящие в его сторону в наилучшем случае с презрением. Вчера, принимая уплату за комнату и стол, трактирщик раскланивался так низко, что Курта перекорежило; Бруно, бесспорно, доводил майстера инквизитора до бешенства, но хотя бы не угодничал. Между почтением к должности, которую исповедует отец Андреас, и неприкрытым пресмыкательством, свойственным жителям Таннендорфа, была все-таки существенная разница…

Пиво, такое же, как вчера, поданное с некоторым запозданием, он осушил одним махом и вышел. Карл-младший все еще валандался с конем; Курт потянул его за плечо, подтолкнув в сторону:

– Уйди. Я сам.

Все, разумеется, пришлось переделывать, но злиться на парня было грешно – где ему было научиться оседлывать верховую лошадь как должно, если еще до того, как он толком научился говорить, эти лошади здесь перестали даже показываться. Разве что раз в полгода – какой-нибудь мул деверя Карла-старшего…

Сквозь Таннендорф Курт пронесся галопом, чтобы не видеть никого или хотя бы не замечать; у последнего дома круто свернул в сторону, чтобы не сбить некстати переходившую дорогу, упитанную свинью и самому не сковырнуться с седла, и рванул еще быстрее. Это место очевидно не благоволило к его верховым поездкам…

До замка он долетел за считаные минуты, убавив темп, лишь когда стал видеть единственного дозорного на привратной башне. Дозорный был без шлема и лат, в одной куртке, что на такой жаре было вполне понятно. К тому же стоило учесть и столь, мягко говоря, редкую посещаемость этого обиталища чужаками. Завидев Курта, солдат, кажется, даже не сразу осознал, что он не проезжает мимо, а устремляется прямиком к воротам; когда же увидел, что всадник остановился у самых стен, вскочил, ухватив что-то с пола у ног, и майстер инквизитор голову дал бы на отсечение, что это был отстегнутый меч; правда, что солдат собирался с ним делать на стене, было непонятно.

– Чего надо? – крикнул тот, наконец, свесившись вниз; Курт отметил, что в этом голосе было больше удивления, нежели действительно заинтересованности или угрозы, или, на худой конец, равнодушия.

Снова приподняв на цепочке Знак – исключительно формально, все равно со стены не увидеть, – Курт второй раз за нынешний день объявил, уже более уверенно:

– Святая Инквизиция. Мне нужен капитан.

Солдат на башне мгновение пребывал в недвижности, а потом безмолвно исчез за каменной каймой, не обнаружив на этот раз никакого изумления. Все верно. У этого человека в Таннендорфе родня или приятели, как почитай у всех в замковой страже, и в жилище фон Курценхальма наверняка уже знали, что в их места прибыл следователь Конгрегации…

Пока дозорный бегал в поисках капитана, Курт осматривался. Ров и впрямь оказался пересохшим, местами даже зарос жесткой и темной осокой и речным чесноком, а вся вода, которая в нем была, судя по всему, осталась после того ливня, что прошел неделю назад. Подъемный мост выглядел покоящимся поперек этого рва не один год – дерево, местами подгнившее, глубоко ушло в почву, а скрепы и клепки покрылись плотным покровом ржавчины, и Курт засомневался даже, что под нею еще можно обнаружить металл. Решетка, закрывающая доступ через башенный проход, пребывала в лучшем состоянии – вероятно, лишь потому, что была скрыта от дождей каменными сводами арки; она была опущена, и сквозь нее виднелся угол какого-то подсобного строения – с крошащимися каменными углами и проваленной крышей.

Когда загрохотала шестеренками поднимающаяся решетка, Курт вздрогнул, отметив, что хотя бы поворотный механизм все-таки смазан.

Навстречу гостю никто не вышел, и он опасливо тронул коня вперед. Проезжая под застывшими над ним, острыми металлическими кольями, Курт невольно представляя себе, как вся эта чугунная громада вдруг срывается с подвесов и падает сверху, пронзая его вместе с конем насквозь. Любопытно, вдруг подумал он с нервозным смешком, если это произойдет случайно, капитана или солдата на воротах будут судить за его убийство?..

Капитан появился, только лишь когда Курт въехал во двор, – он вышел из-за поворота к главному входу замка, шагая неторопливо, но и не медля, и смотрел на гостя с нерадушной приветливостью – исполняя долг, но не имея по этому поводу никакой радости. И то хорошо, усмехнулся Курт про себя, спрыгивая наземь. По крайней мере, не собирается дерзить или заискивать…

– Приветствую майстера инквизитора в стенах замка фон Курценхальма, – проговорил капитан, приближаясь. – Клаус Мейфарт, капитан замковой стражи. Позвольте взглянуть на…

– Прошу, – не дожидаясь продолжения, откликнулся Курт, снова приподняв медальон и позволив подошедшему капитану рассмотреть его ближе.

Тот, однако, лишь бросил мимолетный взгляд и кивнул. Вот как, подумал Курт, пряча медальон снова за отворот куртки. Значит, сделано это было не для того, чтобы увериться в полномочиях майстера инквизитора, – и без того ясно, кто он. Это лишь стремление обозначить свой status. Показать, кто в этих стенах главный…

Решетка за спиной с грохотом опустилась, и Курт дернулся, с величайшим усилием заставив себя не обернуться, а по спине пробежал холодок, снова вызывая мысли о том, как легко, в сущности, при желании избавиться от докучливого следователя. Неизвестно, заметил ли капитан его замешательство, но на немолодом морщинистом лице не дрогнуло ничто.

– Мне было сказано, что вы желаете говорить со мной, – продолжал тот. – Чем я могу вам помочь, майстер…

– Гессе. Мы можем поговорить в каком-нибудь более приличествующем месте?

– Прошу прощения, – сухо улыбнулся капитан, указывая направление скупым коротким жестом, – мы здесь отвыкли принимать гостей. Прошу вас.

Тот же солдат, которого Курт видел на башне, подступив, принял поводья, и он двинулся следом за капитаном Мейфартом, стараясь не пялиться вокруг слишком откровенно. Путь до главного входа в основную часть замка был недолгим, но даже за эти полминуты Курт успел увидеть, что во внутреннем дворе господствует разруха, с величайшим трудом удерживаемая от совершенного апокалипсиса местного масштаба. Вокруг висело безмолвие – абсолютное, недвижимое; до сего времени Курту не приводилось быть вхожим в какие-либо замки, но он с уверенностью мог сказать, что такой тишины в них быть не должно: хотя бы стук молотка – в таком имении постоянно есть над чем трудиться; хотя бы чей-нибудь окрик, хотя бы голос домашней птицы с задних дворов…

Раскрыв массивную входную дверь, капитан замялся на долю мгновения – судя по всему раздумывая, следует ли ему и теперь пройти раньше, указывая путь, либо же пропустить майстера инквизитора вперед. Наконец, вероятно решив, что в данной ситуации это несколько двусмысленно, все же вошел первым, но продолжал придерживать тяжелую створку, давая пройти гостю. Курт прошагал неспешно, продолжая осматриваться; помимо желания составить себе мнение о хозяине замка и властвующих здесь порядках, он не мог преодолеть и чистейшего человечьего любопытства, впервой видя изнутри то, на что не раз любовался извне. Однако, к его разочарованию, многого увидеть не довелось: основное помещение главной башни таилось за очередной тяжелой дверью, наглухо закрытой и, быть может, даже запертой. Капитан провел его по внешнему коридору мимо лестницы, уходящей на второй этаж, мимо нескольких дверей, одна из которых была другой дверью в хозяйственный двор, и, наконец, остановился у потемневшей от времени створы с медной ручкой, отполированной ладонями и как-то даже неприлично блестящей на фоне всеобщей неприглядности.