— Да нет, только эту машину, — я кивнул на лобовое стекло «БМВ».

Оксана укоризненно покачала головой.

— А я-то думала… — Она проследила глазами за моим взглядом, заметила чертика, осеклась и воскликнула: — Бог мой! Так это же та самая тачка, на которой бандиты после ограбления музея уехали!..

Я со снисходительным видом покивал — нечего из меня идиота делать. Но Оксана не почувствовала угрызений совести за то, что напрасно посмеялась надо мной. Вид у нее вдруг стал озабоченным.

— Ты собираешься разыскать парней? — спросила она подозрительно.

— Ну, конечно, почему бы и нет? — Я отошел на шаг от машины, взглянул на номер, запомнил его и окинул взглядом автомобиль. «БМВ» был подержанным, но в целом вид имел сносный. Я пошел вокруг машины, разглядывая ее.

Оксана неодобрительно относилась к моему желанию разыскать бандитов.

— Зачем тебе они нужны, Игорь? — Девушка увязалась за мной следом. — Ты же сам говорил, что Самохвалов тебе велел не лезть не в свое дело!

— Но грех с парнями не поговорить, если случай представился, — я остановился у заднего правого крыла автомобиля. На нем была приличная вмятина. Никто ее, вопреки убеждению майора, не отрихтовал, не зашпатлевал и не подкрасил. Не сняли бандиты и чертика. Сачок этот Самохвалов. Не захотел машину разыскивать… Но я человек гордый, больше к нему на поклон не пойду, сам с бандитами, подставившими меня, разберусь.

— Но они же бандиты! — в продолжение моим мыслям настойчиво произнесла девушка. — Встречаться с ними опасно! Ну-ка пошли отсюда! — неожиданно произнесла она, решительно взяла меня под руку и потащила прочь от машины.

Я не сопротивлялся. В самом деле, Оксана права — встречаться с преступниками нос к носу было опасно. Кто знает, что у них на уме. Следовало вначале понаблюдать за грабителями издали.

— Ладно, пошли в кафе, — сказал я ворчливо. — Подождем, когда хозяин «БМВ» объявится, а там по обстоятельствам будем действовать.

Кафе было уютным, насколько может быть уютным расположенная в оживленном месте бетонная площадка, огороженная в половину человеческого роста кирпичной кладкой, за которой стоят штук тридцать пластиковых столиков и вчетверо больше стульев. Кафе оправдывало свое название — солнца в нем было с избытком. Солнечные лучи пробивались сквозь разноцветный колышущийся от дуновения ветерка тент над головой, блуждали по полу кафе, столикам, лицам посетителей. Сюда бы шезлонги вместо стульев, и можно солярий открывать.

Посетителей в уютном кафе было три пары, мы стали четвертой. Столик выбрали в уголке, сел я, разумеется, так, чтобы видеть интересующую меня машину.

От стойки бара тотчас отделилась чесавшая с барменом язык официантка и направилась к нам. Есть ни я, ни Оксана не хотели. Заказали десерт — мороженое, пирожное и соки.

Когда официантка, записав заказ в блокнот, отошла, я без околичностей приступил к делу, из-за которого, собственно, и встретился с Оксаной.

— Я хочу, чтобы ты избавилась от ребенка, — заявил я решительно.

— Что?! — Казалось, Оксана не поняла, чего от нее хотят.

— Я хочу, чтобы ты избавилась от ребенка! — повторил я твердо.

С тех самых пор, как я узнал о беременности Оксаны, мы с девушкой о том интересном положении, в котором она оказалась, больше не заговаривали, старательно обходя в беседах щекотливую тему стороной, но тем не менее прекрасно понимали, что серьезно поговорить все же придется. И вот момент настал. Оксана, как обычно, смутилась. Ее холеные наманикюренные пальчики с аккуратно постриженными, покрытыми бесцветным лаком ногтями затеребили отворот блузки, в которую девушка была сегодня одета.

— Игорь, я тебе уже говорила, — произнесла она, волнуясь, — я не буду иметь к тебе никаких претензий. Паша…

— А если Паша твой откажется? — перебил я бесцеремонно. Я говорил нарочито грубоватым тоном, чтобы показать, что настроен бескомпромиссно. — Что ты будешь делать с ребенком?

Если кто-то подумал, что мне удалось сбить Оксану с толку — ничего подобного. Нет, конечно, она смутилась еще больше, но оставалась непоколебима.

— Не откажется Паша.

— А вдруг! — продолжал настаивать я.

В глазах девушки возникло лукавое выражение.

— У меня есть запасной вариант.

«Уж не меня ли она имеет в виду?» — подумал я и подозрительно спросил:

— Какой, если не секрет?

— Знакомый у меня есть один в Англии…

Оксана замолчала, ибо подошла официантка и принесла наш заказ. Она составила с подноса на столик две вазочки с мороженым, два высоких стакана персикового сока и два пирожных на тарелочках. Когда девушка отошла, я ляпнул:

— А он что, англичанин твой, тоже импотент?

Ответ Оксаны превзошел все мои ожидания.

— Да, — сказала девушка скромно и потупила глазки.

Мороженое, которое я зачерпнул ложечкой, так и не попало ко мне в рот, а плюхнулось на стол. Ложечка зависла в воздухе. Мне, наверное, следовало бы рассмеяться, но я был так удивлен, что не смог даже улыбнуться.

— Ну, ты даешь! — наконец-то хмыкнул я, не очень-то веря словам Оксаны. — Я до тридцати пяти лет дожил и ни одного живого импотента не встречал, а ты в свои двадцать семь уже двоих подцепила, и оба на тебе жениться хотят. Чего они к тебе липнут-то?

Оксана пропустила мой вопрос мимо ушей и недоуменно пожала плечами.

— Ну, правильно, ты же с мужчинами дела не имеешь, а какой мужчина другому признается в своем половом бессилии? Ну а женщины с мужчинами непосредственно в половой контакт вступают. Тут уж не отвертишься, товар лицом показывать нужно, а кое-кому показать бывает и нечего. Так что поверь мне: импотенция распространенное явление среди вашего брата.

Я наконец-то положил ложечку в вазочку с мороженым.

— Правда?! — произнес я обескураженно. — Остается надеяться на то, что я до конца дней своих не подцеплю позорную для мужчины болезнь. — Я все же попробовал мороженое. М-м, вкусно. — Между нами, девочками, говоря, я бы на твоем месте, коль представился случай выбирать между русским импотентом и английским, выбрал бы последнего. Все же перспектива в Англию уехать открывается.

Я, конечно, немножко ерничал, хотя и старался не сбиваться на веселый тон — не время зубоскальничать, но Оксана не замечала издевки, она была настроена на серьезный разговор.

Девушка тоже попробовала мороженое.

— И я бы предпочла Паше Джона — так зовут англичанина, — если бы не одно «но»… — Она замялась. — Ну, в общем, он немолодой. Ему шестьдесят лет.

— Ну и что, — сказал я так, будто не видел ничего необычного в том, что двадцатисемилетняя девушка выходит замуж за шестидесятилетнего мужчину. Хотя на этот счет у меня было свое мнение, я не собирался его высказывать, не хотел понапрасну раздражать Оксану. Главное сейчас — добиться своего. — Даже хорошо, когда мужчина старше — больше любить и лелеять будет.