Наверно, Света ушла бы не столько от Миши Тарасова, который был очень хорошим человеком и хорошим мужем (если пренебречь слишком длинной увертюрой при исполнении супружеского долга), сколько от смертельной скуки, которую не мог выносить ее темпераментный и деятельный организм, но тут подвернулась вторая беременность. Она была гораздо хуже первой, которую Света почти не заметила. Днем теперь ее мучил ужасный токсикоз, а ночью сводило судорогами ноги. Ее лицо пожелтело, кожа покрылась гадкими коричневыми пятнами, а через пять месяцев ужасных мучений у нее случился выкидыш. Кровопотеря была страшной, гемоглобин упал до совершенно невозможных для жизни значений, но Света выкарабкалась, кстати, не без помощи «пингвина», который дневал и ночевал у ее постели. После этого она долго болела, о «наслажденьях битвой жизни» уже не мечтала, и сама практически превратилась в ту самую «гагару, которой недоступно…». Когда она несколько окрепла и врачи посоветовали ей снова окунуться в радости супружеских отношений, о долгих прелюдиях уже не могло быть и речи. Она быстро уставала, Миша вынужден был ужать свою сольную программу, и Света получала практически то, что и хотела. А потом появился магазин.

Сначала бывшая подружка по техникуму попросила Свету несколько раз подменить ее на лотке с газетами и журналами, который находился в предбаннике продуктового магазина, затем и вовсе спихнула на нее эту точку, поскольку вышла замуж за только что окончившего академию моряка и отбыла с ним на место службы в город Североморск. Павлику в то время было уже шесть лет. Он редко болел, исправно посещал детский сад, но, даже когда и не посещал, по-прежнему доставлял мало хлопот. Он удивительно быстро научился читать, и в свои шесть мог самостоятельно за один вечер прочесть какую-нибудь сказку. Света долго уговаривала Мишу разрешить ей работать в магазине, ведь она будет не картошку отвешивать, а продавать интеллигентным людям свежую прессу. В конце концов Тарасов сдался, видя, что жена его киснет и чахнет дома, как трепетная лань в зоопарке. Знал бы он, чем все это обернется, никогда не согласился бы. Хотя… кто же мог предположить, что страна вляпается в перестройку, а потом еще «углубит» ее и «расширит».

Когда полки продуктового магазина в связи с углублением и расширением окончательно лишились товаров и были заставлены трехлитровыми банками с березовым соком, за свежей газеткой в Светину точку забежала еще одна ее старинная приятельница Люда Припишняк. Она очень обрадовалась знакомому лицу и тому, что в магазине так много свободных прилавков. Припишняк занималась частной предпринимательской деятельностью в виде производства пастилы и зефира и искала цивилизованное место сбыта своей продукции. Под ее железным нажимом Света уговорила директора магазина отдать предпринимателю новой формации маленький прилавок в углу торгового зала, где в прежние времена принимали пустую молочную тару, а ныне в ржавой кастрюле томился огромный, но очень болезненного вида лысеющий кактус. Директор ломался недолго и за соответствующее вознаграждение приказал убрать кастрюлю с кактусом, но при этом велел Припишняк зарубить себе на носу, что «если что… то они заняли прилавок самовольно, а он просто по слабости зрения их бело-розовый зефир там не заметил».

Торговля предпринимателя новой формации шла успешно. Как за неимением гербовой пишут на простой, так и за неимением хлеба и колбасы обыватели Светиного района решили, что некоторое время можно продержаться и на зефире. Припишняк оказалась дамой ушлой, и очень скоро директор магазина ввиду еще более ухудшившегося зрения не замечал в вверенном ему помещении еще и конфеты «Птичье молоко», песочные полоски и слоеные язычки. Каким образом в конце концов Припишняк вытолкала из магазина слабого зрением директора, к делу уже не относится. К тому времени Света уже была Людмилиной правой рукой и занималась тем, что ездила по не загнувшимся еще производствам продуктов питания и заключала с ними договора напрямую. Магазин Людмилы Припишняк получил название «Люкс» и большую обывательскую любовь. Когда через дорогу от «Люкса» на витрине магазина «Сыры и колбасы» появилось объявление о сдаче в аренду его помещений, Припишняк отпустила Свету, вернее к тому времени уже Светлану Аркадьевну, в свободное плаванье. Ездить для «Сыров и колбас» по поставщикам начал уволившийся с «Петростали» ее муж Михаил Иннокентьевич, а потом на его имя Светлана зарегистрировала фирму «Вега». Вскоре выяснилась Мишина полная профнепригодность к новому делу. Его отлучили от магазина, а на его место взяли парочку профессионалов.

И Михаил Иннокентьевич Тарасов, бывший начальник технологического бюро кузнечно-прессового цеха и уважаемый человек, превратился, грубо говоря, в подкаблучника собственной, как ранее казалось не слишком умной, жены, в Мишку, в болвана и поэта кухни. Для общества, правда, он вырос в еще более уважаемого человека, поскольку налицо были его удачливое предпринимательство и народное депутатство. Светлана Аркадьевна разрешила мужу изображать из себя депутата, давать интервью прессе и телевидению и заниматься благотворительной деятельностью в разумных пределах. Постепенно и в постели он занял подчиненное положение. Светлана говорила ему: «На все про все у тебя двадцать минут», и Михаил Иннокентьевич вынужден был свести на нет дорогую его возвышенной душе прелюдию и начинать сразу со второй части симфонии, то есть с места в карьер, ошибаясь при этом, спотыкаясь и позорясь перед женой с непривычки. Именно в это время замаячил на Светланином горизонте, а потом занял в ее постели достойное место знойный рубщик мяса. Борис не знал, что такое прелюдия. Возможно, он никогда даже не слышал такого слова, что Светлане Аркадьевне было на руку. Рубщик мяса налетал на свою хозяйку ураганом, вихрем и торнадо одновременно, и именно в этом грубом натиске был для нее самый смак. Он мял ее, как траву, сворачивал в узел и распинал то на постели, то на паласе, то на обеденном столе. Насколько Михаил Иннокентьевич был виртуозен в ласках, настолько мясник Борис был изощрен в позах, способах и неожиданен в выборе мест. Он мог задрать ей юбку в ее собственном кабинете за две минуты до прихода, например, поставщиков. Светлана Аркадьевна при этом ловила такой кайф, что если бы поставщики были в курсе, что только что происходило за дверцей шкафа офисной стенки, то могли бы диктовать ей свои условия, на которые, размягченная и удовлетворенная, она, не мешкая, согласилась бы. Но поставщики не знали, и бизнес процветал.

Конечно, Светлана мучилась угрызениями совести. Она понимала, что сломала жизнь мужу. Мягкий и интеллигентный, он не вписывался в жестокий и циничный мир деловых людей, а место в своем цехе, где работал с юности, потерял навсегда. Когда сын Павлик, с которым Михаил был очень дружен, отселился в отдельную квартиру, жизнь для Тарасова вообще окрасилась в самые мрачные тона. Очень кстати тут-то и подвернулась Нина. Светлана Аркадьевна и сама не ожидала, что все так быстро сладится. Неужели можно было Мишке предложить любую бабу, и он так же моментально утешился бы ею, как Ниной? Неужели ему все так обрыдло: и сладкая сытая жизнь, и стильная одежда из модного Дома Татьяны Кравец, и мелькание на телеэкранах и, главное, конечно, она, Светлана? Или все дело тут в Нине? Она уже в юные годы могла влюбить в себя полшколы, абсолютно не напрягаясь. Да и сейчас… Что там говорить, Нина по-прежнему хороша. А если ее еще и приодеть у той же Кравец… Впрочем, Мишка и так, похоже, втрескался в инженершу по уши. Быстр оказался пострел. Светлана Аркадьевна почему-то вдруг почувствовала укол в области сердца. Столько лет вместе прожили, и стоило только какой-то Нинке… Светлана закусила губу и устыдилась самое себя. Она ведь первой наставила мужу рога, первой отлучила от своего тела. Хорошо, что у нее хватило ума и совести не жить сразу с двумя. Мишка бы не перенес. Интересно, а согласился бы с таким положением дел (вернее, тел) Борис? Он никогда не интересуется ее мужем, будто того и в природе не существует. Так уверен в своем над ним превосходстве? Светлана Аркадьевна почувствовала второй укол в том же самом месте, но, как и в первый раз, решила не заострять на этом внимания. У нее других дел по горло. Она аккуратно сложила газетенку «Будни нашего микрорайона» и засунула в стопку бумаг на краю своего рабочего стола. Ну, погоди, Леонид Геннадьевич Волосов! Не на ту напал! Ты еще пожалеешь, что связался со Светланой Тарасовой! Вот она сейчас разгребет еще парочку неотложных дел и займется твоими «Буднями»! Мало не покажется! Светлана искусственно нагнетала воодушевление для предстоящей борьбы с Волосовым. Ленчик был мужиком хитрым, подлым, беспринципным и к тому же со связями. Бороться с ним трудно и опасно, но ее магазин того стоил.