А Макаров явился и гадит, сволочь.

— Так что, Гена? Причина смерти жертвы?

— Точно не могу сказать, — соврал Смотров. — Видимо, от потери крови скончалась.

— Ладно, пускай так, — не поверил ему Макаров, делая в памяти зарубку. — И тем не менее. Ты хочешь сказать, что изрезанная вдоль и поперек жертва из последних сил борется, швыряет на убийцу посудный шкаф? А это не табуретка, Гена, это шкаф!

— И что? — повысил голос Смотров и захлопнул папку с делом.

Ни хрена он ему больше не скажет и не покажет, этому умнику.

— Разве не известны в нашей с тобой практике случаи, когда умирающий человек совершал невозможное?

— Известны, — кивнул Макаров. — И я даже допускаю, что, сопротивляясь из последних сил, хрупкая женщина придавила убийцу посудным шкафом, но…

— Что «но»?

— Но я не могу допустить, что после этого она из последних сил не позвала на помощь, не попыталась вызвать консьержа или полицию, не позвонила своему любимому, наконец, а встала, выключила во всей квартире свет и потом улеглась рядом с убийцей умирать. Не могу допустить этого, Гена, хоть убей!

Смотров молчал. Эта хреновня со светом ему тоже не очень нравилась. Он этому тоже не находил логичного объяснения. Сошлись со следственной группой во мнении, что нападение Степановой было совершено в темноте. Что она вошла, когда в квартире не было света. И сразу, пользуясь этим, напала на жертву, которая, допустим, стояла возле окна. Свет уличных фонарей освещал квартиру отлично. Они проводили эксперимент.

Степанова, в принципе, это и утверждает. Что свет в квартире не горел. Правда, утверждает, что шкаф на нее упал почти сразу, как она вошла. И она, мол, сразу отключилась. Но это же чушь. В квартире больше никого не было. Там больше ни единого следа, ни единого волоска не обнаружено.

— Так что, Гена?

Макаров, о въедливости которого ходили легенды, склонил голову набок, противно ухмыльнулся.

— А ничего, Дима. Подозреваемая утверждает, что когда она вошла в квартиру, там свет не горел.

— Почему?

— А кто же знает?

— Слушай, — Макаров шлепнул себя ладонью по лбу. — А может, это ловушка была, а? Может, погибшая пригласила Степанову к себе для того, чтобы убить? Но та оказалась сильнее, сопротивлялась и…

— Может. Может и так.

Эта версия так понравилась Смотрову, что тут же исчезло и раздражение. Вот вам и логичное объяснение, почему в квартире не горел свет. Степанову там поджидали! На нее напасть хотели, а не наоборот. Отсюда и множественные порезы на ее ладонях. Она пыталась вырвать нож у убийцы, а потом все же смогла перехватить инициативу.

— А ты молодец, Дима! Ты большой молодец! — Смотров суетливо убрал папку с делом в сейф и нагнулся к нижнему ящику стола, где у него всегда хранился коньячок. — По соточке?

— Не, я за рулем. Но за предложение спасибо.

Макаров во все зубы улыбался. Он же сразу понял, что попал в масть. Генку тоже отсутствие света в квартире донимало, ежу понятно. И суд наверняка это принял бы во внимание. А при хорошем адвокате это раздулось бы о-го-го как. Предложенную версию Смотров тут же принял, потому что она все расставляла на свои места. Она его устраивала.

И его, Макарова, она тоже устраивала. Пока. Устраивала в том плане, что Кира очень быстро из разряда подозреваемых в злостном преднамеренном убийстве перекочевала в круг подозреваемых по статье «Превышение предельно допустимой самообороны». А это уже совсем другая статья. И другой срок. При хорошем адвокате, при положительных характеристиках с места работы и от соседей можно и условного добиться.

Уже неплохо. Надо бы только с ней увидеться. А то станет языком молоть что ни попадя. Пусть лучше молчит пока. Пока ей подруга хорошего надежного адвоката не найдет.

Кстати, о подруге. Она ждет его выхода в своем автомобиле. Не одна, конечно, ждет, с молодым накачанным любовником. Но от него Макаров сейчас запросто сможет отделаться. Ему сейчас есть что сказать Ирине. Только вот где?

Домой нельзя, там неубрано. Он еще даже купленные полторы недели назад вещи не развесил толком по шкафам. Жрать нечего. Даже кофе приличного нет, один растворимый.

А куда? Рестораны, которые ему по карману, Ирина вряд ли посещает. В кофейню? Пожалуй, да. Это альтернатива. А от ее любовника он избавится без проблем. Этот молодой с виду самоуверенный малый наверняка у нее под каблуком. Макаров поставит условие, что говорить при нем не станет, и все.

Он зря готовился. В машине Ирина сидела одна. Подавленная, расстроенная, руки на руле, голова на подголовнике, глаза закрыты.

Она вздрогнула, когда он постучал в стекло ее машины.

— Что? Все на самом деле очень страшно? — спросила она, тут же распахивая дверь и обдавая Макарова невероятным ароматом духов.

— На самом деле не так страшно, — мягко улыбнулся он.

Ее рот, соблазнительный, влекущий, удивленно приоткрылся. А Макарову тут же почудилось, что для поцелуя.

— Может, кофе выпьем где-нибудь? — предложил он и показательно поежился. — Сыро, холодно. Может, в кофейне где-нибудь?

— Кофе? В кофейне? — Ее лоб пошел мелкими морщинками, и она тут же несогласно покачала головой. — Не хочу на люди, не могу никого видеть. Слушайте, если вас это не смутит, поехали ко мне в офис, а, Дмитрий Викторович? Сегодня выходной, там никого нет. Мы могли бы поговорить спокойно, без свидетелей. Я бы рассказала вам о Кире.

Домой не пригласила, резануло вдруг остро, и пошли, пошли строем неприязненные мысли в адрес ее молодого любовника, который наверняка был отослан именно туда, к ней домой, — готовить ужин, к примеру. Или греть постель. Его домой, а Макарова в офис. Что же, все правильно.

— Хорошо, в офис — значит в офис. Я еду за вами?

— Совершенно верно.

И она впервые с момента их сегодняшней встречи улыбнулась. Невесело, грустно, но улыбнулась же. Ему улыбнулась! И он счел это еще одной своей маленькой победой за сегодня.

Охранник, широко зевавший в фойе, увидел входившую Ирину со спутником, дернулся, как от удара током, встал прямо, испуганно заморгал.

— Расслабься, Иванов, — хмыкнула снисходительно Ирина. — Все спокойно? Никого?

— Все спокойно, Ирина Ивановна, — кивнул тот усердно. — Только тут этот…

— Кто? — Ирина рассеянно глянула на охранника.

— Илов тут.

— Виталий? — удивилась она. — И что делает, сказал?

— Сказал, дела перенимает. Сказал, Кира Степановна не скоро вернется. Он вроде за нее теперь.

— Угу, — прозвучало невнятно. Красивый рот Ирины неприятно съежился. — Он у себя?

— Ключи от ее кабинета забрал. Сказал, что что-то почитать ему там надо.