Хотя остальные «битлы» потом будут прославлять его поэтический талант, и даже сам Фрэнк Синатра назовет балладу Харрисона «Something» лучшей любовной песней второй половины века, Джордж страдал от того, что его творения попадают в альбом «Битлз» только после упорной борьбы с Ленноном и Маккартни.

— Дело в том, что Джон и Пол давно писали песни… У них было столько готовых вещей, и они естественным образом считали, что приоритет за ними, — сказал Джордж в интервью журналу «Кроудэдди». — Чтобы они выслушали одну мою, приходилось ждать, пока они исполнят десяток своих… Иной раз они меня хвалили, но так, будто делают мне одолжение.

Однако современники Джорджа явно ощущали его влияние на «Битлз». Кит Ричардс сказал журналу «Пипл»:

— Мы играли в своих группах примерно одинаковую роль, что создавало между нами особое взаимопонимание.

Поклонники Ричардса, потерявшегося за сверкающим образом Мика Джаггера, именно его считают душой «Роллинг Стоунз». В свою очередь, именно Джордж, увидевший в ЛСД способ уйти от серости и своего католического детства, и поточного производства заурядных хитов, подвиг «Битлз» свернуть на тропу психоделики. Под влиянием кислоты Джордж не только по-новому воспринимал музыку, но и задавался вопросами о смысле жизни.

Джон тоже ударился в поиск. Поначалу он разделял любовь товарища к экспериментам с веществами. На вечеринке в Голливуде актер Питер Фонда показал Леннону и Харрисону заработанный в детстве шрам от пули. Джордж совсем иначе представлял себе хороший кислотный приход. Он испугался и распереживался.

— Я знаю, каково это — быть мертвым, — хвастался Фонда.

Джон, знакомый со смертью не понаслышке, возмутился.

— Слышь, мужик, завязывай с такими разговорами, — потребовал он.

— От тебя такое чувство, будто меня вообще на свете нет, — отшутился Фонда.

В песне «She Said She Said» Джон представил Фонда в женском образе: «Она сказала: „Я знаю, каково это — быть мертвой“ /…от нее такое чувство, что меня на свете нет».

Эта песня вошла в альбом «Revolver», где встречаются такие кислотные звуки, как гитарное соло, проигранное задом наперед, и голос Джона, пропущенный через вращающийся громкоговоритель, предназначенный исключительно для электрооргана. Но Джорджу хватило ума понять, что наркотики — не лучший способ понять правду жизни. В 1966 году он начал летать в Индию, шесть недель учился играть на гитаре у Рави Шанкара, искал духовного наставничества у Махариши, усвоил его базовый постулат о позитивном мышлении во имя процветания человека и мира в целом.

Несмотря на то, что первую скрипку в группе играл вовсе не Джордж, «Битлз» пришли к Махариши всем составом, и повели за собой в мистическое путешествие других звезд. Актриса Миа Фэрроу называла Харрисона «духовной силой».

До «Битлз» о таких скользких темах, как война и гражданские права, спокойно говорили только фолковые певцы вроде Буди Гатри, Джоан Баэз и Пита Сигера. В группе разгорелся спор, нужно ли следовать совету Эпштейна — молчать даже о футболе, или пойти на поводу у тех, что видит в «Битлз» духовных лидеров.

В 1966 году, когда во Вьетнаме находилось 385 тысяч американских солдат, а по стране прошла волна возмущения неосторожной фразой Леннона про Иисуса, «Битлз» объявили, что они за мир. Объясняя, что культ героизма стал настоящим бременем, члены группы видели, что их слова действуют не только на фанатов их возрастной группы, но и на юнцов вроде Марка Дэвида Чепмена.

Они надеялись, что именно молодежь поведет их сверстников по пути отказа от насилия.

Как проповедовал Махариши, деяния одного человека способны изменить мир.

Как многие подростки, впервые открывшие для себя «Над пропастью во ржи», Марк Дэвид Чепмен разделял мнение Холдена Колфилда, что система ценностей у взрослых какая-то дурацкая, а учителя, родители, политики — ничто иное, как лицемеры и шарлатаны. Не подозревая, что вливается в стройные ряды тысяч таких же подростков, Чепмен начал воспринимать себя как Холдена, одинокий протест против несправедливого общества.

Любопытно, что увлечение этой книгой пришлось на счастливый период в жизни Чепмена. Он блаженствовал в окружении молодых христиан, относившихся к нему как к другу. Когда Марк работал консультантом в летнем лагере Молодежной христианской организации (YMCA), дети прозвали его «Немо», а взрослые выдали грамоту за заслуги. Во время награждения его подопечные вскочили на ноги и начали скандировать — «Немо, Не-мо, Не-мо!»

Начальство заметило Чепмена и поставило на должность заместителя директора.

— Он был настоящим лидером, — сказал журналу «Нью-Йорк» Тони Адаме, бывший исполнительный директор отделения YMCA в Южном Дикалбе. — Марк был очень заботливым. В его словаре не было слова «ненависть»… Он чувствовал, что на него снизошел дух господень… Он старался быть хорошим человеком.

Окончив школу, Чепмен переехал в Чикаго, где снова попал в теплые объятия братьев-христиан. Он играл на гитаре в церквях и на религиозных сборищах, а его друг, Майкл Макфарленд, подражал голосам.

YMCA по программе международного обмена отправили Марка в Ливан, но вскоре там разгорелась гражданская война между христианами и мусульманами. Домой он вернулся опытным, закаленным человеком — вера в Иисуса прошла испытание взрывами бомб и стрекотом пулеметов. Ему дали новое назначение в Форт-Чафе, Арканзас, работать с вьетнамскими беженцами. Практически сразу Чепмен стал региональным координатором. Когда в лагерь с визитом приехал президент Джеральд Форд, верховному главнокомандующему представили Марка, и они обменялись рукопожатием.

В том году Форд пережил два покушения. Но ни сам президент, ни агенты его службы безопасности не почувствовали в Чепмене ни малейшей угрозы.

Дэвид Мур, в те времена живший с Марком в одной комнате, рассказал «Дейли Ньюс» Нью-Йорка:

— Он отличался редкостным состраданием, заботился о людях, очень любил детей.

По вечерам Мур и Чепмен открывали Библию и вдумчиво обсуждали жизнь по христианским заповедям. Каждое воскресенье они ходили в церковь. Часто им составляла компанию девушка Чепмена, Джессика Блэнкиншип.

— Мне кажется, это было лучшее время в его жизни, — сказала она в «Дейтлайн», программе Эн-Би-Си. — Я была в него влюблена, а он отвечал мне взаимностью.

Больше всего Джессику очаровало, как ловко Чепмен общается с вьетнамскими детьми. Он к каждому умел найти подход.

— Я подумала: «Ого, настоящий талант. Всегда приятно посмотреть, когда человек находил общий язык с детьми», — вспоминает она.

Уходя в себя, она мечтала, как они с Чепменом женятся, селятся в пригороде, заводят детей.

К сожалению, Чепмен, уходя в себя, видел совсем другие картины. Христианская вера дала ему такой толчок, о каком и думать было нельзя, но мрачные воспоминания о тех временах, когда он сидел на кислоте и сбегал из дома, так до конца и не стерлись.