Элиза энергично закивала.

— Возможно, я совершаю ошибку, собираясь брать вас с собой. Но вы настолько забавны… и мне все-таки необходима любовница. Хорошо. Теперь слушайте меня внимательно. Пожалуй, я рискну взять вас в Брайтон, но только давайте сразу обо всем договоримся. Во избежание дальнейших недоразумений. Вы меня слушаете?

Элиза молча кивнула.

— Во-первых, — Хартвуд поднял вверх указательный палец, — на людях и везде, где бы вы ни появлялись со мной, вы должны из кожи лезть, изображая из себя мою любовницу. Далее, вы должны быть готовы к любым моим действиям в том случае, если мне вздумается показать всем, кто вы такая.

Для наглядности, как бы желая пояснить свою мысль, Хартвуд погладил ее по груди, животу и слегка потискал за зад.

Элиза покраснела, но тем не менее перенесла его фривольность с напускным безразличием, достойным самой настоящей любовницы.

— Чудесно, — сказал он, отнимая руку. — Думаю, мы договоримся. Дальше. Хочу предупредить. Моя мать наверняка будет вести себя с вами грубо. Ваше появление не вызовет у нее никакой радости. Впрочем, и мое появление тоже ее ничуть не обрадует. Она лишь терпит меня, у нее нет иного выхода. Такова последняя воля моего умершего брата. Но это нисколько не помешает ей срывать свою злость на вас вместо меня. Итак, будьте готовы к резким выпадам в ваш адрес и оскорблениям. Все ее выходки вы должны сносить спокойно и равнодушно. Защищать вас и отвечать на ее грубость буду я, и только я. Ведь я ваш покровитель. Вы выдержите?

И снова Элиза кивнула. Должно быть, это и был тот самый конфликт с матерью, который она заметила в гороскопе. Конфликт, вызванный соединением Луны и Марса в момент рождения Хартвуда. Ей даже стало любопытно увидеть воочию такое противоборство в жизни.

— И наконец, самое важное, — сказал он, пристально глядя ей в глаза. — Вам надо твердо уяснить: вы не должны выходить за пределы роли любовницы мнимой.

Как известно, у меня нет моральных принципов. Несмотря на все мои дурные и порочные наклонности, когда-то я дал себе зарок: не иметь никаких дел с девственницами. И я его твердо соблюдаю. Хотя прошлой ночью я едва его не нарушил, но вовремя опомнился. Вы едете со мной по каким-то своим личным соображениям. Я их не знаю и знать не хочу. Может быть, из-за бедности, а может быть, из-за женского каприза, из-за желания увидеть вблизи человека, прославившегося на весь Лондон сводим распутством. Но какими бы причинами вы ни рукаводствовались, будьте очень осторожны, находясь рядом со мной. — Хартвуд поднял указательный палец вверх, словно предостерегая ее. — Ни в коем случае не вынуждайте меня нарушать данный мною зарок, не вздумайте меня искушать.

Лицо Хартвуда стало жестким и суровым, от былой насмешливости и веселости не осталось и следа.

— Вам все ясно, Элиза? Как только вы попытаетесь обольстить меня, я сразу выгоню вас на улицу, не заплатив ни фартинга. Вы меня слышите? В тот же миг наш весьма необычный договор будет расторгнут.

Элиза опять энергично закивала. К ее радости, он не просил ни о чем таком, что ей было бы неприятно делать. У нее не было никакого желания становиться его настоящей любовницей, независимо от того, какие чувства он пробуждал в ней. Хотя его дразнящие прикосновения вызывали у нее сильные ответные ощущения, Элиза не могла не заметить, что за его поддразниваниями скрывается нечто большее. Видимо, это нечто большее как будто напугало его самого. Он в самом деле вел себя так, словно она могла заставить его совершить необдуманную опрометчивую глупость.

— И в заключение, мисс Фаррел. — Хартвуд никак не мог остановиться. — Раньше, да и сейчас вы делились со мной вашими астрологическими прозрениями по поводу моего характера и даже договорились до такой глупости, как возможная любовь. Вам следует бросить эту сентиментальную чепуху. Между нами не может быть никаких романтических отношений.

Он принял натянутую позу, как будто опасался, что в ответ на его слова Элиза разразится протестующими восклицаниями. Но она молчала. Что было проку спорить с ним? Если гороскоп говорил правду, в чем она почти не сомневалась, значит, независимо от того, что думал он, должно было случиться то, что должно было случиться.

Молчание затянулось. Хартвуд понял, что она не намерена пререкаться. Успокоившись, он сказал:

— Если у вас все получится так, как надо, то по истечении двух недель я щедро награжу вас. Пятьдесят фунтов, которые я дал вам сегодня, ваши. Если успешно справитесь с ролью любовницы, то получите вознаграждение. Но зарубите себе на носу: вы получите от меня деньги, и только деньги. Не обольщайтесь понапрасну: меня нельзя исправить. Вам никогда не сделать из меня влюбленного Ромео. Лучше не выходите за пределы вашей роли, даже если вам взбредет что-либо в голову. Вам все ясно?

Элиза опять кивнула.

— Вот и хорошо. Я составлю контракт, в котором будут оговорены условия нашего делового соглашения.

— А без контракта вы мне не верите?

— Я не верю ни одной женщине, — ледяным тоном ответил Хартвуд. — До сих пор ни одна особа женского пола не дала мне ни малейшего повода усомниться в моей правоте.

Переход от насмешливости к раздражению у Хартвуда произошел очень быстро. Сказывалось влияние воинственного Марса. Ровное спокойное настроение, обусловленное Луной, моментально перешло в угрюмо-враждебное, вызываемое Марсом. Несмотря на огорчение от такой резкой перемены, Элиза была все-таки довольна. Она добилась того, чего хотела. Она остается с ним — это главное, и еще неизвестно, что будет дальше. Как знать, может быть, с ее помощью он сумеет измениться в лучшую сторону. А сейчас ей очень хотелось прояснить кое-что до конца.

— Милорд, не соблаговолите ли вы мне объяснить, ради чего вам все-таки нужна любовница? Вы говорите, это каким-то образом связано с наследством. Но мне непонятно, какая может быть связь между любовницей и завещанием.

Поморщившись, Хартвуд отвернулся, ему явно не хотелось пускаться в объяснения. Не зная, как ему быть, он подошел к столу и взял миниатюрный портрет в серебряной рамке. Поглядев на портрет, он не без колебания протянул его Элизе. На миниатюре был изображен юноша с темными волосами и унылыми синими глазами, не имевшими ничего общего с веселым и живым выражением карих глаз Хартвуда.

— Это Джеймс, мой старший, рано умерший брат. Титул Хартвуда перешел ко мне после его смерти. Подобно мне, Джеймс вел себя как настоящий потомок нашего отца. Мот и беспутный человек — вот кем он был. Характер Джеймса нисколько не отличался от дьявольски скверного характера отца, которого не зря прозвали Черный Невилл. Тяжело заболев и будучи на смертном одре, Джеймс раскаялся во всех своих грехах. А перед смертью он составил очень странное завещание. Согласно его последней воле мне надо навестить мать и пробыть у нее две недели, только после этого я могу вступить в права наследования. Посещение должно состояться в течение двух лет со дня смерти брата. По истечении указанного срока наследство замораживается на длительный срок. По ряду причин я откладывал визит, как только мог. Но вторая годовщина смерти брата уже совсем скоро и оттягивать поездку больше никак нельзя. — Хартвуд задумался, словно столкнулся, с каким-то затруднением, но ненадолго. — Завещание Джеймса выглядит очень странным и путаным. Дополнительно ко всем нелепым условиям я должен приехать к матери вместе с любовницей. В противном случае я лишаюсь наследства, равно как и удовольствия пользоваться всеми привилегиями, которые переходят от Джеймса ко мне. Все ясно? Больше нет никаких вопросов?