он – эльфийский подкидыш, которого тебе подсунули твари из Элтлантиса с помощью Лесной ведьмы из Арина. А ещё говорят, не столь нагло и смело, но всё-таки говорят, что и ты вовсе не Вильсения Ринай. Мол, истинная принцесса всё-таки сгинула во время пожара в Джалисоне. А ты – эльфийская ведьма, похожая на принцессу, оттого и шашни с Элдинэ водишь, и бессмертна, как и мы…

– И ты хотел, чтобы это слышал Литей? – тяжело вздохнула Мара. – О, миэ мэйло, [1] ведь я приехала к тебе за утешением, думала, ты сумеешь унять мои страхи, дать мне надежду, а вместо этого… Твои слова ранят больнее вражеских стрел! Как же так, Эктавиан, где были мои глаза и уши? Наверное, я просто не желала замечать, как изменился мой мир. Теперь ясно, отчего вспыхивают все эти бунты и беспорядки. Глупцов на свете немало, а если им без конца твердить эти мерзости, вскоре, все вокруг поверять в это…

– А дальше достаточно одной искры, чтобы пожар вспыхнул, – подтвердил Эктавиан мысли королевы.

– Значит, я всё сделала правильно, – рассудила Мара. – Нужно собрать силы, пока ещё не слишком поздно. Нужно заняться защитой столицы, укрепить оборону замка, если войска короля потерпят поражение на Юге, позаботиться о путях к отступлению. В Мангаре ещё есть верные нам люди. Наместник Мангара, Шангалеро, предан мне и королю. Я отправлюсь в Северную столицу и велю ему подготовить всех рыцарей к войне. Мы соберём гарнизон в Мангаре, и, в случае необходимости, у нас будет армия, готовая к битве.

– Хочешь воевать против своих же людей? – остудил её пыл Эктавиан. – Это ничего не даст. Всегда найдётся кто-то недовольный, и вспыхнет новый бунт. Угли смуты никогда не остывают и легко загораются вновь. Впрочем, если это тебя успокоит, сделай, как задумала! Но я считаю, что единственным способом хоть как-то исправить ситуацию является добровольный отказ от власти. Оставьте трон жаждущим славы и золота! Пусть они дерутся между собой за право взойти на престол, как голодные псы, которым бросили только одну кость. Может, тогда они оставят в покое эльфов. Хотя бы на время. А ты, Эрсель, бери мужа, сына и даже верных тебе людей и возвращайся сюда! На самом деле, все великие идеи, ради которых затеваются войны, скрывают под собой лишь жажду власти, денег и славы. Если дать им это, людям и не нужна будет эльфийская кровь, – рассудил Эктавиан. – Хотя мне трудно судить о людях… Не исключено, что я ошибаюсь. Эрсель, меня больше беспокоит не Юг, а Запад. Равнина Каран Гелана во все времена служила поводом для тревоги, но в Диких землях люди и эльфы жили веками в добром соседстве. И, пожалуй, люди для наших западных собратьев были даже ближе, чем Элдинэ Элтлантиса. Но всё же мы никогда не теряли с ними связь надолго.

Эктавиан вздохнул и, поднявшись, прошёлся по комнате, остановился у окна.

– Теперь всё иначе. Уже долгое время никто не приходит к нам с Запада, словно мы остались одни во всём Светлом краю. Эльфы Диких земель… Нас разделила завеса тьмы. Я больше их не чувствую, не ведаю, чем они живут, их судьба не даёт мне покоя. Боюсь, что на Западе уже давно начались гонения на эльфов, тень которых теперь начала накрывать и Светлый край. Экталана сказала, что Малигель ушла. Но она не сделала бы этого по собственной воле. Значит, её вынудили. Я не сомневаюсь в словах моей дочери, но я не вижу причин убивать Малигель. Это не принесло бы никому ни славы, ни богатства, ни власти.

– Уж этого я, вообще, понять не могу! Убить целительницу – это просто святотатство! – сокрушённо покачала головой Мара Джалина. – В совете твоём, мой друг, есть смысл, но боюсь, что Киралейн не пойдёт на такое. В конце концов, он ещё и человек. Он упрям и горд, как все Ринай. Если он бросит трон, он обречёт этих безумцев на ещё большее кровопролитие. Ведь в битве за власть победит самый сильный и жестокий. Если бы у власти встал достойный, я думаю, можно было бы и уйти…

– Из этого мальчика, твоего воспитанника, вышел бы славный король, – заметил с улыбкой Великий князь.

– Но не теперь! Он ещё юн, – вздохнула королева. – Сейчас посадить его на трон, всё равно, что бросить в яму со змеями. Слишком многие пожелают избавиться от него. А он так неопытен и добр, что не сумеет разобраться в столь трудной ситуации. Они проглотят его, эти заговорщики. И за принцессу Эдену я опасаюсь. Не за её жизнь, а за то, что её тайно от меня и короля выдадут замуж. Тогда её муж сможет претендовать на трон, а Литей станет ненужной помехой. У него сейчас есть все шансы стать королём не только Брелистона, но Лейндейла. Боюсь, многим это не нравится.

– Не могу с тобой не согласиться, – кивнул Эктавиан.

– Знаешь, друг мой, я только теперь поняла, зачем потащила Литея с собой, – призналась Эрсель. – Я опасаюсь за его жизнь. Но я могла бы оставить его с Лонгиром. Да, видно, сердце моё желало, чтобы я привезла его в Элтлантис. Эктавиан, я тебя прошу! Если ты не хочешь, просто скажи мне, и мы забудем об этом… И всё же я смею просить тебя. Спрячь его здесь! Пусть Литей останется в Элтлантисе. Может, своды эльфийского леса сберегут его от злых людей. Он, в самом деле, может стать истинным королём. Я не хочу, чтобы его жизнь оборвалась раньше срока.

– Сроки отмеряют Небеса, – рассудил Эктавиан. – Но, если мальчик согласится расстаться с тобой, в чём я глубоко сомневаюсь, я буду рад такому гостю. Лишь бы он окончательно не влюбился в мою дочь…

Мара усмехнулась:

– Да, я видела лицо Литея, когда она вошла. Боюсь, он был поражён в самое сердце. Но… что ты имеешь против любви эльфа и человека?

– Да ничего, собственно, – пожал плечами Эктавиан, – если это ты и Лиарин, а не моя дочь и глупый мальчишка. Пусть ваша любовь будет исключением из всех правил, а не повседневным явлением. Так, на мой взгляд, будет правильнее.

– На мой тоже, – с улыбкой кивнула Мара Джалина. – Спасибо, что согласился принять Литея. Он – славный мальчик. А ему