Она кивнула. Упаковщик загрузил последний пакет в их тележку.

– Нужно навести порядок в третьем проходе, – сообщил Райан кассирше, когда та протянула Рейвен чек.

Потом Лок взял тележку и вывел Рейвен из магазина.

Когда они выезжали с парковки, по лицу Рейвен пробежали отсветы неоновой вывески магазина. Она отвернулась, и Лок понял, что женщина плачет. Он вел машину молча, следя за движением. Если Рейвен захочет поговорить, она скажет. Ему не следует форсировать события.

Через несколько секунд Лэйн достала из сумочки упаковку бумажных платков и вытерла глаза, потом высморкалась.

– Простите, – наконец произнесла она.

Взгляд Лока метнулся к зеркалу заднего вида и снова к дороге.

– У вас есть все основания расстроиться.

– Иногда наваливается слишком много всего. Я бы справилась, если бы беспокоиться нужно было только о себе, но Кевин… Это здорово давит.

– Многие люди уже давно бы его бросили, – сказал Лок.

Она прочистила горло, глаза потемнели.

– Так и случилось. Поэтому я не могу.

Лок снял с держателя бутылку воды и протянул Рейвен.

– Спасибо.

Она сделала глоток:

– Я не часто рассказываю людям о прошлом. Но если хотите…

Сейчас Лок чувствовал: ей нужно выговориться. Он указал вперед, где краснела стена стоп-сигналов.

– Похоже, времени у нас навалом.

– Мы росли в Северной Калифорнии, прямо за Сан-Франциско. Папа сбежал, как только родился Кевин и выяснилось, что он не такой, как все. Ничего не объяснял, просто ушел и больше никогда не появлялся. Вот так Кевина бросили в первый раз. Наша мама старалась, как могла, но ей попадались сплошные бездельники и неудачники, к тому же они не любили детей, тем более таких, как мой брат. Так что у нас не было никого, кроме друг друга, и в конечном счете в основном о нем заботилась я.

Она остановилась.

– Вы точно хотите все это слушать?

Лок кивнул.

– Мама начала принимать наркотики. Сначала кокс, потом метамфетамины, короче, все, что попадалось ей в руки. Из дома стали пропадать вещи. Она брала их и продавала, чтобы купить новую дозу. Я прикрывала ее, иначе бы нас отдали в приют. Когда мне исполнилось семнадцать, я бросила школу и пошла работать официанткой. Тогда я начала участвовать в местных конкурсах красоты, это приносило еще немного наличных. Но денег все равно не хватало.

– И так вы пришли к нынешней работе? – спросил Лок.

Она вздохнула:

– Не возражаете, если я закурю?

– Курите.

Рейвен снова залезла в сумочку, достала пачку сигарет и закурила. После первой затяжки она прикрыла глаза.

– Ни одна девочка не мечтает в детстве зарабатывать на жизнь таким способом. Ты вроде как падаешь туда. В один из дней, когда я работала официанткой, к нам зашли трое байкеров. Одному было лет двадцать пять, очень симпатичный, и мы начали встречаться. Маму уже ничего не заботило, а я была слишком молодой, глупой, вдобавок влюбилась по уши.

– И он вовлек вас в стрип-бизнес?

Рейвен рассмеялась:

– Он бросил меня ради стриптизерши, поэтому я пошла и устроилась туда же, где она работала, рассчитывая его вернуть. Я же говорю, я была дурой. Во всяком случае, как оказалось, восемнадцатилетняя королева красоты может заработать в таком месте много денег. По крайней мере, пока она понимает – чем меньше ты даешь клиентам, тем больше денег они на тебя спустят.

Она снова затянулась и опустила стекло, чтобы выветрился дым.

– И вдруг я стала зарабатывать столько денег, что не знала, куда их деть. Я смогла найти дом для Кевина, нанять человека, который заботился о нем, и оплатить его медицинские счета. А от меня требовалось всего лишь снимать с себя одежду и делать вид, будто меня интересует болтовня возбужденных бизнесменов.

– Так почему же вы не остановились на этом? – спросил Лок. – Почему вы пошли в кино?

Рейвен снова улыбнулась, но улыбка вышла грустной.

– Хороший вопрос. Я начала соглашаться на фотосессии. Чем больше снимков, тем лучше клубы, куда приглашают танцевать, и тем больше предлагают денег. В то время во всем этом был смысл. Райан, ты просто делаешь один шажок за другим. Сначала ты танцуешь стриптиз, потом тебе предлагают съемку, и ты думаешь: «Ну, все равно я уже раздевалась перед парнями». Потом кто-нибудь приходит и предлагает сняться в фильме. И ты снимаешься. Затем тебе говорят: «Если в следующий раз ты зайдешь дальше, мы заплатим тебе больше». И ты идешь дальше. И не чувствуешь себя странно, поскольку ты окружен людьми, считающими, что это абсолютно нормально. Это их жизнь. Они занимаются сексом перед камерой, получают деньги и идут домой. Просто работа. Люди не понимают, в чем суть нашего бизнеса. В нем нет ничего эротичного. Мы продаем не секс, а лишь идею секса.

Рейвен развернулась к Локу, пристально глядя ему в глаза.

– Вы понимаете, о чем я говорю?

– Да. Я сам работал на людей, на которых не стоило работать, и брал работу, от которой следовало бы отказаться.

Она вновь улыбнулась:

– И я же не собираюсь вечно этим заниматься. Я почти выплатила деньги за дом. Еще два-три года, и все в порядке. У меня будет достаточно средств для нас с Кевином. И я вернусь в колледж. Вот что меня удерживает. Хочу обеспечить нам спокойную и достойную жизнь, – сказала Рейвен и осеклась. – Если, конечно, я проживу достаточно долго.

– Пока я и Тай рядом, об этом вы можете не беспокоиться.

В доме Рейвен висел слабый запах древесной стружки: последствия смены замков, сияющих у каждой дверной ручки. Восемь новых камер, совмещенных с инфракрасными лампами, крепились высоко на стенах и посылали зеленоватую картинку на два монитора, установленных в безопасной комнате.

Тай, стоя на коленях с наружной стороны закрытой двери, вновь забарабанил по ней костяшками пальцев.

– Кевин? Ты меня слышишь?

Послышался невнятный ответ, что-то вроде «Уходи!».

– Братишка, тебе нужно выйти оттуда, пока не вернулись Райан и твоя сестра.

Кевин не ответил.

– Выходи, и мы поговорим.

Тай осел на пол спиной к двери. Когда Лок вернется, он просто на дерьмо изойдет.

– Ладно, – сказал он. – Буду ждать здесь, пока ты не захочешь поговорить.

Потом он встал и подошел к окну. Стекло встретило Тая Джонсона его отражением. Он выключил свет и уставился вниз, на балкон. У подножия склона, по другую сторону забора, бродила собака – какая-то сторожевая порода. Овчарка. Тай вздохнул и повел плечами. Кевин не в себе с той минуты, когда позвонил своей подружке, Венди. Это был слишком короткий разговор.