Об этой школе стало известно немногое. Во всяком случае, все смогли сообщить имя ее начальника, скорее всего, вымышленное, — Эрбрих Вилли. Подготовкой же диверсантов руководил человек, называвший себя майором Айером. Все из группы Фролова утверждали, что в разведшколе были только русские, украинцы и прибалты, а немцев, дескать, совсем не было. Информация же из Центра говорила об обратном — в школе готовили диверсантов из числа немецких военнослужащих и членов гитлеровских молодежных организаций. До появления захваченного на днях отряда, солдат которого допрашивали сейчас в трех комнатах этого большого особняка, в управлении контрразведки терялись в догадках, идет ли здесь речь об одном и том же разведывательном органе немцев или о совершенно разных разведшколах, расположенных в блокированном Кёнигсберге. Определиться в этом вопросе — значит выбрать верные средства для подавления деятельности немецкой разведки, избрать правильный путь для выявления и идентификации агентуры противника.

Завьялов встал из-за стола, подошел к окну, слегка отодвинул край завешивающего его байкового одеяла. На улице была кромешная темнота. Только вдали в направлении Кёнигсберга полыхало зарево — результат прицельного бомбометания нашей авиации.

«Да, война, наверное, скоро закончится, — думал майор. — Но сколько нам еще предстоит выловить здесь, в Германии этой нечисти. Ведь к подпольной террористической работе они стали готовиться задолго до того, как наши солдаты ступили на немецкую землю». Он отчетливо вспомнил, как летом прошлого года подполковник Ратнер пригласил его и еще двух начальников подразделений к себе в кабинет, располагавшийся в одной из комнат сельской школы, и дал почитать каждому совершенно секретный документ, поступивший из Москвы. Это была ориентировка Центра, подготовленная на основе информации разведки. Нашему агенту, внедренному в Интеллидженс Сервис[49], удалось перехватить ценнейший документ, из которого явствует, что гитлеровцы приступили к формированию нацистского подполья на территории Германии.

Из Спецсообщения 1-го управления Интеллидженс Сервис № 185 от 13 июня 1944 года

«…Наш польский друг передал нам следующую информацию, датированную апрелем с.г., полученную им от источника, находящегося в тесном контакте с официальным работником германской военной разведки в Стамбуле.

1. Состоявшееся 10 января 1944 г. совещание руководства НСДАП[50]возложило на Гиммлера руководство подготовкой нацистской партии к нелегальной работе после войны.

2. В планы на ближайшее время после войны входит организация партизанской борьбы на территории Германии силами отрядов СС, СА и гитлерюгенда. Для ведения разведывательной работы и связи предлагается использовать детей…

Партизанское движение строится по принципу гау, причем каждая гау будет функционировать в качестве отдельного отряда. Руководители отрядов будут сотрудничать между собой.

3. Планы на будущее предусматривают обучение… будущих руководителей нелегального движения.

Обучение происходит главным образом в национал-социалистских орденских замках…

4. Финансирование нелегального политического движения будет происходить за счет средств, которые уже переведены в Швейцарию.

5. Разведывательная работа нацистской партии будет вестись через коммерческие организации за границей, в которые уже внедрены специально подготовленные для этого нацисты».

«Вот, вот! Именно так. Уже тогда предлагалось использовать детей. А эти Мирус и Кюн — совсем еще сосунки, еще вчера были школьниками. Семнадцать лет! Мальчишки! Вот что делают фрицы — оболванивают молодежь, а затем бросают ее на верную смерть!»

Майор Завьялов помнил, как тогда, почти год назад, контрразведчики крайне скептически отнеслись к информации Центра. Откуда было им знать, что сведения эти являлись одним из главных стратегических секретов гитлеровского руководства на перспективу. Ведь в начале сорок четвертого еще не всем было очевидным, что грандиозная мировая бойня закончится через год. Не знали они и о том, что эти исключительно важные сведения дошли до Москвы очень сложным путем. Спецсообщение англичан, перехваченное закордонным агентом НКВД «Джоном», было подготовлено на основе добытого Интеллидженс Сервис письма резидента польской военной разведки в Стамбуле, получившего эту информацию от своего агента «Нури» — офицера связи германской военной разведки.

Из-за стены соседней комнаты доносился громкий голос старшего лейтенанта Третьякова. Он проводил допрос всегда в жесткой манере, постоянно повышая голос и угрожая задержанному. Это нередко приводило к тому, что допрашиваемый вообще прекращал давать показания. Третьяков еще более возбуждался, начинал ходить по кабинету, выкрикивать ругательства, осыпая самыми непристойными эпитетами сидящего перед ним немца, а заодно всех немцев, ненавистную ему Германию и «их проклятого фюрера».

Вот и сейчас, когда майор Завьялов вошел в кабинет, Третьяков, размахивая какой-то тетрадью, кричал вжавшему голову в плечи молодому немцу:

— Ты, скотина! Кретин! Вы и ваш фюрер сами загнали вашу вонючую Германию в з… цу! Так почему же ты…

— Старший лейтенант, поумерьте свой пыл! Это допрос, а не выяснение отношений в воровской малине. Вы — офицер контрразведки и ведите себя подобающим образом! — майор прервал готового лопнуть от злости Третьякова. — К тому же площадная брань не украшает мужчину, особенно если он это делает в присутствии женщины. — Майор посмотрел на девушку, сидящую за пишущей машинкой.

«Откуда он знает столько немецких ругательств? — подумал Завьялов. — На курсах их явно не преподавали. Но язык-то знает очень хорошо. Способный, но очень несдержанный парень», — отметил он про себя.

— Продолжайте.

Третьяков постоял немного, как бы успокаиваясь, полистал тетрадь в дерматиновом переплете, произнес теперь уже совсем другим, совершенно ровным голосом:

— Так когда, вы говорите, у вас была отобрана подписка о неразглашении сведений?

Немец, почувствовав перемену в голосе советского контрразведчика, быстро заговорил, как бы закрепляя готовность к спокойному разговору на интересующую русских тему:

— Подписку о неразглашении сведений мы дали сразу после прибытия в разведшколу. Это было примерно второго-третьего февраля…

— Еще раз: цель заброски?

— Господин обер-лейтенант, я уже говорил, что наш отряд должен был, базируясь в лесу в районе Шёнвальде, совершать диверсионные акции в полосе наступления и в тылу вашей тридцать девятой армии. Нам была поставлена задача любыми средствами помешать движению войск по шоссе Кёнигсберг — Лабиау[51]на участке Нойхаузен — Наутцкен[52]. Но в этом районе столько ваших войск, что практически невозможно передвигаться незамеченными. Поэтому мы практически все время провели на базе «Вервольфа»…