что я видела дальше, мне показало зеркало в коридоре. Она стояла над ним – волосы распущены и растрёпаны, глаза и губы красные, чёрная юбка и блузка. Размахивает руками и… шипит. Вот это было самое страшное. Она была как злая мачеха из сказки. Заколдовывала-заговаривала его. Он был в плаще, таком чёрном, как ночь, и отвечал ей негромко, спокойно.

«Тогда убирайссссся, – просвистела она. – Убирайссссся!»

Он кивнул, повернулся к двери. У него была такая сумка через плечо: если положить её на бок, она походила на собачку, я любила играть с её «хвостиком» – ремешком. Хотела схватиться за этот ремешок, но хвостик больно хлестнул по лицу. А в следующее мгновение хлопнула большая железная дверь. Когда возвращался, он всегда стучал ключом два раза, чтобы мы знали, кто пришёл, и мы с Анькой выпрыгивали в коридор и скакали от радости. Я до сих пор жду этого двойного стука железа о железо. Она ненавидит, когда хлопают. Следующее, что помню, – её лицо надо мной. Такое большое и белое, в красных пятнах, в обрамлении чёрных волос – так иногда изображают горгону Медузу. Губы как струна, глаза-щёлочки. Нависает надо мной… И всё. Больше ничего не помню. И его я больше не помню, словно она заставила мою память окаменеть. До сего дня, пока не услышала песню.

Тебе не обязательно отвечать. Ты и так понимаешь. Прощальные колыбельные своего папы ты слушала, уже зная, что никогда его не увидишь.

– Эй, ты чего развалилась?

Мы не заметили, как к нам приблизилась старушка в цветном платочке и бордовом пальто, несмотря на жаркий весенний день. Старые всегда мёрзнут.

– Пьяная, что ли? – ворчит она.

Почему сразу пьяная? Может, мне плохо? Но бабки на лавках для того и созданы – ворчать. А мы с тобой созданы для бега, для полёта, для прогула школы, для валяния на первой весенней траве. Мы вскакиваем с лавочки, как будто не было внезапного приступа воспоминаний. Голова звенит, прочистилась.

Спорим, я первая до нашего места?

Размечталась, салага!

Мы бросаем себя вперёд, в жизнь.

– Наркоманы! Психи! – кидает в нас старушка, но не долетает.

Нас не догонят! И знаешь, песня про это тоже есть!

Я не отправляю эти треки ни Сирил, ни Джей-Джею. Это слишком личное.

✎

Домой возвращаюсь, когда телефон окончательно разряжается. На часах в прихожей уже три. Летнее веселье внутри подёргивается ледяной корочкой страха. Я опять всё перепутала! Это сейчас я должна была бежать на улицу, болтать с народом, слушать новую музыку и вспоминать старую! А вместо этого придётся потратить лучшее время выходного на… уроки. Что ж, сама виновата. Надо было сначала сделать дело, а потом гулять смело.

– Наконец-то! – кричит из кухни Анька. – Я уж подумала, ты себя вместе с мусором вынесла. Обедать?

– Давай.

– Давай сама. Я не знала, ждать тебя или нет. Синий контейнер.

В кухне пахнет, как в школьной столовке. Мясная подлива с макаронами. Коричневое варево, даже не хочется думать, на что это похоже.

– У нас что, в холодосе открылся портал, который отрыгивает это?

– Не хочешь – не ешь вообще! Мама старается ради нас, между прочим!

Аргумент. Отправляю остатки макарон в микроволновку. Если добавить побольше соли, можно будет перебить вязкость мясной подливы.

– Где она, кстати?

– На работе.

– Но сегодня воскресенье!

– Пришлось на её смену.

– Бухгалтер работает посменно?

Сестра глядит на меня, как она, когда я говорю «что-то не то», а что – не объяснят. В такие моменты они очень похожи. Сестра на неё много чем похожа: угловатыми плечами, высоким ростом, складками на животе и даже тем, как закручивает длинные волосы в пучок. И как в нас двоих мало общего… из-за этого мне её очень жаль.

– Ты хоть замечаешь вообще, что дома происходит? – выдаёт наконец Анька.

– А мне хоть кто-нибудь рассказывает, что дома происходит?

Она встаёт, моет за собой тарелку, ненужно гремя, и уходит в комнату с чаем, даже не взглянув в мою сторону. Вот так у нас всегда. В детстве мы дрались хотя бы понятно за что и почему, а теперь на меня могут обидеться безо всяких причин – угадай сама. Я ем слипшиеся макароны и мясо цвета детской неожиданности, в котором иногда попадаются куски варёной моркови. Соль не спасает. На вкус это так же отвратительно, как вчера. Как будет ещё долго.

Я тоже беру чай с собой в комнату. Надеюсь, он перебьёт жирный привкус во рту. Сажусь за уроки, как хорошая девочка. Первая же задача повергает меня в отчаяние. Забыла всё объяснение темы, приходится перечитывать, но не доходит. Хочу отвлечься, просто глянуть одним глазком на ленту вконтакта, но вспоминаю, что телефон разрядился. Сестра в комнате, поставить на зарядку незаметно не получится… Оглядываюсь. Анька за столом, что-то строчит в ноутбуке, сверяясь с распечатками, лежащими перед ней. Ясное дело, переводит «Гарри Поттера». Сказать, что Анька обожает семикнижье Роулинг, – ничего не сказать. Она его боготворит. Раньше плакат с троицей друзей из Хогвартса висел на том месте, где сейчас у Аньки британский флаг. Поменяла лет пять назад, когда стала «слишком взрослой», чтобы тащиться от книг и фильмов. По-моему, глупость какая-то, ведь любить ГП она не перестала. А вот что Анька ненавидит – так это перевод книг на русский. Любой. Когда сестра дорвалась до оригиналов и начала читать, то и дело за ужином зачитывала из книги и объясняла, где в переводе похерили смысл, а где имена исковеркали. В итоге она не выдержала, сказала Аньке:

– Знаешь что! Не нравится – сделай сама!

С тех пор Анька переводит «Гарри Поттера». Единственно правильный вариант. Кажется, уже заканчивает первую книгу.

– И хочется тебе работать по выхам… – скулю я, как ребёнок, который просится в туалет.

– Прикинь, хочется, – отвечает Анька, не поворачиваясь ко мне. – Единственное время, чтобы жить по-настоящему.

– Если по-настоящему, зачем ты тогда в юристы идёшь, а не в переводчики?

Теперь я удостаиваюсь взгляда поверх рабочих очков. Смотрит как на умственно отсталую, как на ученика, не выучившего урок (им я сейчас и являюсь).

– Глупостей не говори. Кем я буду с этим дипломом филфака, даже иностранного? Училкой английского в школе?

– А после юрфака ты кем будешь?

– Да кем угодно! Юристом, адвокатом, судьёй, гражданским представителем. А главное, знаешь, что у нас будет? Деньги. Юрист – это профессия. Профессия, которая поможет нам выбраться из долгов, начать жить нормально! Зарплаты переводчиков ты видела? А школьного учителя?

Нам. Она сказала «нам». Анька изучила вопрос, узнала альтернативы – она ничего не