– Я найду для вас что-нибудь, – сказал он сквозь сжатые зубы и, прежде чем Джози успела произнести хоть слово, исчез за дверью.

Боже, какое восхитительное ощущение! Восхитительное! Почувствовав себя вольной птицей, Джози раскинула руки. На ней была сорочка из легчайшего батиста, и ей казалось, что она парит в воздухе, а прозрачное одеяние волнами струится вокруг ее ног...

На какое-то время Ипполита сделала меня счастливейшим из людей, и хотя позже ее интерес обратился на другого, я все еще думаю о сладострастных плодах нашей дружбы. Кстати, мы оба были на садовом приеме у графини как раз в том году, когда было модно в огромных количествах поедать омлет.

Из мемуаров графа Хеллгейта

Итак...

Первого мужа Гризелде преподнес папаша, можно сказать, на блюдечке.

– У меня попросили твоей руки, – просто сказал он.

– Кто? – Она, разумеется, имела в мыслях лорда Когли, с которым танцевала накануне.

– Уиллоуби. – Ее родитель нетерпеливо тряхнул головой. – Приличная семья, дела в отличном состоянии. Едва ли тебе представится что-нибудь лучшее.

– Но... Ах! – Она заплакала.

На этом разговор закончился, и с тех самых пор, как бедный Уиллоуби умер, упав лицом в тарелку с галантином, Гризелда смотрела на мужчин с одной целью – получить при случае свое скромное удовольствие. Случилось это, по правде говоря, только дважды, и ни одна из этих маленьких интрижек не длилась долее одной ночи. Тем не менее Гризелда считала эти два случая разумной интермедией на фоне неизбежных визитов, балов и тому подобных событий, из которых состояла ее жизнь.

Теперь она серьезно обдумывала вопрос о браке, хотя и была устрашающе старой. Почти тридцать три года не шутка, но Гризелда скорее согласилась бы умереть, чем признать этот факт. Да она и не выглядела на тридцать три.

Когда она наконец увидела Дарлингтона, он на другом конце комнаты беседовал с миссис Хотсон и ее дочерью, и Гризелда остановилась в задумчивости.

Миссис Хотсон была известна своим богатством: ее муж успешно вкладывал деньги в создание машин по производству кружев. Кружева были довольно грубы и пригодны только для нижнего белья, однако он заработал на этом много денег. Естественно, Гризелда не стала бы украшать свое нижнее белье такими кружевами – она находила источник гордости в том, что ее нижнее белье выглядело не хуже верхнего платья; и то, что ее нижних сорочек не видит никто, кроме горничной, вовсе не значило, что она могла расслабиться и стать неряхой.

Впрочем, сейчас куда важнее было то, что Дарлингтон оказался весьма красивым джентльменом: его спутанные кудри являли собой прическу, пользовавшуюся успехом у мужчин, начиная с епископа Лондонского и кончая непутевым братцем Мейном.

Кстати, у Мейна волосы вились от природы, как, по-видимому, и у Дарлингтона. Гризелда также отметила, что он высок, поджар и прекрасно одет, хотя, как ей было известно, у него в кармане не имелось ни пенни. Лишь изредка у него водились деньги. Тому могло быть лишь одно объяснение: герцог Бэдрок вряд ли позволил бы своему младшему сыну жить в сточной канаве.

Тем не менее Дарлингтону как воздух была необходима выгодная женитьба – не зря же он пытался заинтересовать собой Летти Хотсон.

Летти стояла рядом с ним приоткрыв рот и внимательно слушала, но даже с другого конца комнаты Гризелда могла видеть отвращение, которое Дарлингтон испытывал к самому себе, – столь явственно оно было написано на его лице.

«Пожалуй, – подумала она, – я окажу ему большую услугу, избавив его от этой компании». Вскоре она уже стояла рядом с миссис Хотсон и расхваливала платье ее дочери. Летти действительно словно купалась в кружевах, окутывавших ее с головы до ног, но и это ей не помогло, и через две минуты Гризелда уже удалялась под руку с Дарлингтоном, отбив его от чрезмерно энергичных атак матери и дочери.

– Не собираетесь ли и вы развлечь меня тонкими замечаниями насчет кружев Летти? – как бы невзначай поинтересовалась она.

– Пожалуй, нет. Сперва я хотел бы понять, что у вас за дело ко мне, леди Гризелда. – Дарлингтон покаянно вздохнул: – Боюсь, виной всему мои грехи, давно ставшие притчей во языцех.

– Да уж, назвать Джози Колбаской и в самом деле не слишком славный подвиг. – Слова Гризелды прозвучали даже суровее, чем она хотела.

– Клянусь, я никогда не повторю эту ошибку!

Гризелда с удивлением посмотрела на молодого человека и невольно отметила его странные серо-зеленые глаза и густые ресницы. Еще более странным ей показалось то, что он, похоже, и в самом деле раскаивается. Почему, ради всего святого, она не поговорила с ним раньше? Тогда, возможно, ей удалось бы избавить бедняжку Джози от ее печалей после первого же бала, как только они услышали хихиканье и перешептывания, в которых упоминалась Шотландская Колбаска.

– Благодаря вам дебют в свете для нее стал ужасным испытанием. – Гризелда с укором посмотрела на Дарлингтона, и он тут же покорно склонил голову:

– Если бы вы приказали мне держать язык за зубами, я бы это сделал немедленно.

– Правда? – В голосе Гризелды прозвучало сомнение. – Действительно ли моих слов достаточно, чтобы перестать вести себя так жестоко? – Она умолкла, выжидая.

– Кому хочется показать себя столь скверно воспитанным? – Губы Дарлингтона как-то странно скривились. – Надеюсь, я могу пригласить вас на танец?

Гризелда знала, что ей следует вернуться и сообщить о своей победе, но на этот раз любопытство пересилило, и она поступила иначе.

– Я потанцую с вами при условии, что вы дадите мне возможность насладиться вашим остроумием, о котором я столько наслышана.

Дарлингтон покачал головой:

– Я решил больше не зарабатывать себе очки за счет других.

– Допустим. – Гризелда почувствовала себя слегка разочарованной. – Но вы же не собираетесь в монастырь!

Музыканты заиграли вступление к вальсу, и Дарлингтон, улыбнувшись, положил руку Гризелде на талию.

– Я подумал, что мне пора стать скучной личностью, одним из тех, на кого равняются остальные.

Дарлингтон оказался прекрасным танцором, и Гризелда ничуть не пожалела о том, что сразу не ушла от него.

– Я отлично понимаю, что вы имеете в виду: в вас действительно есть что-то от пуританина. Думаю, вы нежны и скромны от природы, но пытались скрыть это за эпатажными выходками.

– Именно так. Я подавил горячее желание стать епископом, но, возможно, мне еще не поздно оставить свет и все суетное.

– Что ж, тогда мне придется устроить вам экзамен, – Усмехнулась Гризелда. – Не забудьте, всем вставшим на путь исправления приходилось преодолевать искушение. – Гризелда с удовольствием ощущала на талии его теплую сильную руку и не спешила закончить танец.