В Энске же был переполох. Куда делся Александров, никто не знал. Стали искать. Задергался и отдел собственной безопасности УВД, и прокуратура области, и цыганский барон. Говорят, что задергался и вице-губернатор, но об этом мы достоверно знать не можем. Наконец, окольными путями выяснилось, что Александров лежит в московской больнице с инсультом. А потом – что его перевели в госпиталь МВД.

Инспектор из отдела собственной безопасности областного УВД все же появился в больнице и даже посмотрел историю болезни. Но все было четко. Даже звонок на «скорую» подтвердил, что все так оно и есть.

А потом ОСБ уже было не до строптивого капитана. В Энске появилась московская бригада из ФСКН в сопровождении «Витязей», и наркокартель был разгромлен. Барона арестовали, а вице-губернатор срочно заболел. Борис Ильич на радостях устроил благотворительные гулянья, на которых мэр Леха-Череп лично играл на расстроенной гитаре и пел:

Юрка-омоновец потом приезжал ко мне в клинику и привез большую канистру дербентского коньяка. Капитан Александров был переведен в Москву и стал майором. Анатолий Никитич до сих пор работает реаниматологом в ЦРБ.

А вот Бориса Ильича убили. Застрелили у дома его любовницы. И цыганский поселок опять есть. Только барон теперь другой, и живет уже в областном центре.

Жизнь жительствует…

(Имена, естественно, изменены).

Один крупный милицейский чин был коррупционером. Или не был…, но посадили его именно по коррупционной статье и надолго. Наверное, все же был, потому что друзья его были ОЧЕНЬ БОГАТЫМИ ЛЮДЬМИ. И решили они его из тюрьмы вытащить. Не знаю – любили они его искренне, или боялись, что он что-нибудь расскажет, но идея эта зрела.

А как вытащить? Апелляцию отклонил даже Верховный Суд, до УДО еще очень далеко, реабилитирующих оснований нет тем более. Побег? Тоже опасно. Понятно, что Украина рядом (в те времена граница была совсем прозрачной), а из Украины прямой путь в свободный мир. Но есть проблема – Интерпол. В Украине он, может, и не страшен, но в цивилизованных странах русского коррупционера, бежавшего из тюрьмы и объявленного в розыск, держать не будут. И даже в Израиль не спрячешься – ну, не еврей. А в самой Украине длинные лапы кровавой гэбни дотянутся. Тем более в те времена.

Оставался только один путь – актировка. То есть выпустить по болезни. Помните песню «По актировке, врачей путевке…»? Благо, был наш коррупционер человек немолодой, и болезней у него было достаточно.

Но все эти болезни как-то не дотягивали до необходимых для актировки. Ну, гипертония, ну, ИБС (ишемическая болезнь сердца), ну, диабет 2 типа на таблетках. Он даже на воле себе инвалидность установить не удосужился.

Друзья нашли выход и на «хозяина» (начальника лагеря), и на лагерных врачей. Но проблема в том, что зона была «ментовская», а коррупционер наш был о-о-о-очень старшим по званию. И должность на воле занимал немаленькую, поэтому «пасли» его так, что никакая актировка местными силами бы не прошла. А на более высокие круги у друзей выхода не было.

Конечно, его регулярно клали в санчасть. Были у него и приступы стенокардии, и гипертонические кризы, и сахар то повышался, то понижался. Но все было не то.

Сожительницей этого господина была дама-адвокат. Когда-то она работала следователем, но быстро соскочила с этого неблагодарного занятия. Работаешь честно – денег нет. Работаешь нечестно – зона светит. А адвокат легально бабло гребет. Если работать умеет, конечно.

А она умела. Была она классической «решалой», но отмазать своего друга не смогла. Не по зубам ей это оказалось.

Зато она придумала хитрый план. Или, может, не она, но она его озвучила своей подружке – фельдшерице «скорой помощи», носившей кличку «Пингвин» за привычку зимой и летом спать в машине СМП на носилках и за внешний вид – маленькая, плотненькая, в белом халате и черной шинели, она и впрямь напоминала пингвина.

Смысл плана был таков.

Зэк должен был попасть в отпуск. Здесь с ним должен был случиться некий приступ, в результате которого он должен был попасть в больницу, там ему бы поставили страшный диагноз, в результате чего должна была случиться актировка.

Был и второй вариант – попасть в какую-то из московских тюрем, там заболеть и попасть в больницу. Но первый вариант был технически легче.

Проблем было несколько. Первая – это как все это сделать. Вторая – найти больницу, где бы согласились это совершить. А третья – подобрать такую болезнь, чтобы ее можно было использовать. Дело в том, что в перечне болезней, по которым возможно освобождение, в основном болезни хронические и тяжелые. Симулировать их проблематично, и есть тесты, которые наличие этих болезней подтверждают. Пусть история эта давняя, но все же в эти годы уже и КТ было, и нейромиографию применяли, и Эхо-КГ диковиной не была.

Можно было организовать либо инфаркт миокарда, либо инсульт, либо кетоацидотическую кому при сахарном диабете. Но инфаркт и инсульт оставляют следы. А вот кома может пройти бесследно, тем более, что диабет и вправду был.

Подготовка началась загодя.

Коррупционер постоянно обращался в санчасть с повышенным сахаром. В санчасти своего эндокринолога не было, поэтому инсулин никто назначать не решался. А гликированный гемоглобин там тоже не делали, ограничивались обычной глюкометрией. Цифры были повышенные, но не зашкаливающие.

Заключенные имеют право на ежегодный отпуск, а если работают – то даже на оплачиваемый, но не факт, что в данном случае его бы предоставили с выездом за пределы зоны. Право – это не обязанность. Поэтому старенькую маму нашего героя Пингвин вывезла якобы с инсультом в больницу к своим друзьям. Старушку поместили в реанимацию, заведующему отвалили кучу денег так, чтобы хватило и на персонал. Сотрудникам сказали, что бабушке надо отлежаться, поэтому все обрадовались.

А в Мордовию полетела заверенная телеграмма, что мама при смерти.

Ну, что ж – причина уважительная. «Хозяин» подписал разрешение на краткосрочный отпуск.

У ворот несчастного сына встречал «Мерседес» его подруги. До Москвы ехать несколько часов, но ехали дольше. В селении Умет поели шашлыков, а потом завернули в мотель, где несколько часов предавались любви.

Однако надо было ехать.

На следующий день, чинно отметившись в милиции, сын поспешил к маме. Конечно, он зашел и к зав. реанимацией, откуда вышел с посеревшим лицом. Если кто и следил за ним, то никакого сомнения не возникало – маме осталось жить считанные дни, а может, и часы.