Съев своих волов, крестьяне не смогли провести ни посевную, ни уборочную кампании. Голода не возникло там, где пахали на лошадях и где их не очень-то было принято употреблять в пищу. Православные же конину не едят, да и мусульмане конину рабочих лошадей едят только с голоду — для еды они выращивают лошадей специально. Туша лошади идет на корм курам (если она пала от незаразной болезни) и, в лучшем случае, на корм свиньям.

Против этой версии свидетельствует факт одновременного падения и поголовья лошадей. По данным Фредерика Шумана, в 1928–1933 гг. поголовье лошадей в СССР сократилось с 30 млн. до менее чем 15 млн., а крупного рогатого скота — с 70 млн. до 38 млн., свиней — с 20 млн. до 12 млн. Однако голода в районах, где использовалась лошадь, не было.

Перед Первой мировой войной Россия имела почти такое же количество лошадей, как перед коллективизацией, 30 млн. В 1932–1934 годах численность лошадей уменьшилась до 20–21 млн. Наибольшее падение поголовья лошадей случилось не в 1932–1933 годах, а во время гораздо менее сильного голода 1931–1932 годов.

Самое интересное, что число лошадей в колхозах в 1931–1933 годах практически не менялось. Уменьшалось количество лошадей у единоличников. Архивные документы содержат много свидетельств того, что больные некормленые лошади не могли хорошо и долго работать в годы голода. Известно много случаев, когда для проведения весенних полевых работ использовали коров и даже пахали на людях, что доказывает, что крестьяне не очень-то и саботировали.

Все эти трудности привели к снижению площади посевов. Посевные площади зерновых в УССР в 1932 г. составляли около 18,52 млн. га, что на 3–3,5 млн. га меньше обычных (например, в 1913 г. посевная площадь зерновых на Украине составляла 24,7 млн. га, а в 1940 г. — 21,38 млн. га).

Исследования М. Таугера также опровергают утверждение Мухина о незасеве 40 % площадей. По его данным, на Украине остались незасеянными не более 9 % площадей. На самом деле в 1932 году хлеба были собраны только на 91 % засеянных площадей в Донецкой области, 92,7 % Черниговской и 90 % в Харьковской, 92,6 % в Киевской.

М. Таугер, тщательно проанализировавший этот аспект проблемы, вопрос о будто бы имевшемся недостатке тягловой силы, не находит свидетельств этого. Действительно, число тягловых животных уменьшилось, однако начали поступать мощные трактора большей мощности, которые полностью заменили убыль тяглового скота.

При оценке наличия тягловой силы М. Таугер оценивал количество лошадей, волов и тракторов в эквиваленте лошадиных сил и не находит существенного снижения числа лошадиных сил, доступных для использования. Меньше всего тягловой силы (суммируя поголовье лошадей и мощность тракторов) было в 1933 году, когда урожай был значительно выше, чем в 1932 году.

На село шли новые трактора, которые научилась производить промышленность, кроме того, в результате выхода из экономического кризиса 1930 года удалось значительное количество тракторов закупить за рубежом и произвести самим. В 1933 г. их было уже свыше 200 тысяч, а в 1938 г. почти полмиллиона.

В 1933 году было произведено 46 000 тракторов, но на конец 1932 года число тракторов в стране увеличилось только на 23 000, с 125 344 до 148 480. То есть половина выпущенных тракторов просто заменила трактора, уже не подлежащие ремонту. Часто не хватало запчастей, горючего, ремонт был ниже всякой критики. Самое интересное, что западные компании часто гнали в СССР откровенный брак. Так, ОГПУ 31 марта 1931 года докладывало, что 5000 тракторов, приобретенных у американской компании Оливер, имели текущие радиаторы, при их работе раздавались громкие звуки в моторе и коробке передач.

Воспоминания и описания тех лет показывают неприглядную картину механизации, которая была задумана гениально, а воплощалась «как всегда». На МТС обещали трактора и в большинстве случаев они пришли, но не все так просто: Оказалось, что там, где есть трактора, там не хватает керосина, а машин катастрофически не хватает, а на лошадях на большие расстояния не навозишься. В других местах не было запчастей, нередким было, что трактора, которые выгружались на ж. д. станции, вынуждены были идти две-три, а то и пять(!) сотен километров своим ходом по проселочным дорогам к месту назначения, никто не подумал о том, что до ближайшей железнодорожной станции несколько сотен километров. Просто о таких «мелочах» голосистые руководители-агитаторы не подумали, и стоило все это советскому народу весьма дорого.

А вот еще один пример. В начале 1932 года первый секретарь компартии Казахстана Голощекин писал народному комиссару земледелия Яковлеву, что согласно пятилетнему плану в 1931 году Казахстан должен был получить тракторов с общим эквивалентом мощности в 37 000 лошадиных сил, а получил только 16 500 лошадиных сил. В 1932 году по плану республика должна была получить трактора общей мощностью в 64 000 лошадиных сил, в том числе 40 000 лошадиных сил весной. Однако Наркомзем снизил поставки до 30 000 и 20 000 лошадиных сил соответственно. Это не позволило Казахстану распахать наиболее ценные целинные земли и стать настоящей зерновой республикой.

Тем не менее, прознав о поедании скота крестьянами, правительство ввело уголовное наказание за уменьшение стада рабочего скота во всех видах хозяйств в 1930 г., но в таком виде, что применить данную норму было практически нельзя: «79.1. Хищнический убой и умышленное изувечение скота, а также подстрекательство к этому других лиц с целью подрыва коллективизации сельского хозяйства и воспрепятствования его подъему, — лишение свободы на срок до двух лет с высылкой из данной местности или без таковой».

Поди докажи, что убой был хищнический. А статья 79.3 о защите лошадей в Уголовный кодекс была введена только в 1932 г. 23 сентября 1932 г. было принято постановление «О мясозаготовках», и с начала следующего месяца началось вручение колхозам, колхозным дворам и единоличным хозяйствам «имеющих силу налога» обязательств по поставкам (сдаче) мяса государству.

Итак, нехватка тягловой силы не стала решающим фактором, приведшим к возникновению серьезного неурожая в 1932 году.

Третья гипотеза: «Итальянская забастовка». Некоторые исследователи считают, что крестьяне, не желая работать в колхозах и кормить города, специально устроили голод, надеясь свалить тем самым советскую власть. Пеннер (D'Ann Penner) в своих исследованиях событий 1932–1933 годов на Северном Кавказе и на Дону выдвигает на первый план сопротивление крестьян, своеобразную забастовку крестьян. Однако М. Таугер, тщательно изучив имеющиеся материалы, отвергает их вывод и доказывает, что достоверных свидетельств о существенной роли «итальянской забастовки» крестьян в 1932 году нет.

Таугер нашел много свидетельств того, что крестьяне в 1932 году хотели спасти урожай. ОГПУ докладывало о том, что часто на собраниях колхозники принимали решение о выходе из колхоза, обосновывая это тем, что единоличники лучше уберут уже созревший урожай. ОГПУ, естественно, считало эти факты контреволюционным саботажем. Часто колхозники отбирали землю у единоличников, когда те не хотели сеять или убирать хлеб, что говорит о том, что крестьяне не хотели неурожая, хотя факты небрежной, плохой работы тоже описаны. Другие же колхозники работали хорошо, и таких фактов гораздо больше. Однако хорошо работавшие колхозы часто заставляли сдавать сверхплановые заготовки. Сталин резко осудил такую практику.