– Это не любовь, а эгоистичность и распущенность. Ложись-ка ты спать, – назидательно сказала я, не желая больше слушать бред.

– Евка…

– Хватит. Сонь, Игнат мне основательно так жизнь попортил, так что я о нем слышать не хочу, и надеюсь больше никогда не увидеть. Так что все.

– Ладно, спокойной ночи, – сдалась Сонька, и положила трубку. А я еще долго лежала в темноте, пялясь в телевизор и думая о том, как было бы прекрасно, если бы Игнат просто взял и переехал в другой город. А лучше – вообще исчез, желательно еще до нашей с ним встречи, и чтобы никогда не попадался мне на глаза. Но мечты на то и мечты, что остаются далекими и туманными, а действительность всегда жестока и всегда рядом.

Еще два дня я наслаждалась покоем: мне никто не звонил, не надоедал расспросами, и наглое лицо Игната я не лицезрела. А на третий день ко мне домой заявился следователь вкупе с отцом пропавшей Марины. Слава Богу, родителей не было – погода была прекрасной и солнечной, и они решили покататься на лыжах. Дверь я открыла сразу, как только увидела в глазок знакомые рыжие усы, а вместе с их владельцем в квартиру вошел статный седовласый мужчина в дорогом пальто и кожаных перчатках.

– Это и есть она? – как-то брезгливо осведомился мужчина у Тимофеева.

– Она, она, – закивал тот. – Не сомневайтесь.

– А что вообще происходит? – решила задать я вопрос на правах хозяйки. – Вы, вообще, кто?

Ответом мне был резкий удар в нос, от которого я покачнулась, а перед глазами все поплыло. Всхлипнув от боли, я запрокинула голову, рукой вытирая струйку крови, и злобно закричала:

– Да вы охренели…

И взвизгнула, получив оплеуху справа. Щеку и ухо незамедлительно обожгло огнем, из глаз полились слезы.

– Слушай меня, дрянь, – прошипел мужчина в пальто, только что отвесивший мне пощечину. – Слушай внимательно и не перебивай. Моя дочь исчезла, и одному Богу известно, что с ней, и где она. Я больше чем уверен, что это дело рук этого сученыша, и ты поможешь мне, поняла? Ты мне поможешь, ты все сделаешь, а иначе я тебя уничтожу, сука. Я тебя и твою семью в порошок сотру, поверь, да так, что ты у меня в ногах валяться будешь.

Я, после удара севшая прямо на пол, только и могла, что утирать слезы и униженно слушать незваных гостей. Тимофеев, успокаивающим жестом схватив мужчину за предплечье, мягко протянул:

– Сергей Иванович, давайте успокоимся. Ева девочка не глупая, и так все поймет. Верно ведь, Ева Андреевна?

Я кивнула, по-прежнему ничего не понимая. Ко мне в дом только что вломился незнакомый мужик и следователь, который почему-то этого мужчину не остановил, когда он поднял на меня руку, более того – будто знал, что так будет. Моя гордость бушевала, призывая наорать на гостей и позвонить в полицию или родителям, а инстинкт самосохранения кричал во все горло затаиться и соглашаться со всем, что мне скажут. В итоге он победил, и я молча согласилась пройти на кухню вслед за неприятными гостями.

– Ева Андреевна, – нарочито ласково заговорил рыжий страж порядка, как только мы все расселись на стульях за столом, – это Сергей Иванович, отец Марины Федотовой. Как видите, он очень переживает за дочь, и желает ее найти. Целой и невредимой.

– Я понимаю, – осторожно начала я, отложив в сторону мокрое кухонное полотенце, которым до этого утирала кровь, – но я-то тут каким боком? Если вы предполагаете, что это Игнат что-то сделал с Мариной, так я полностью поддерживаю ваше мнение.

– Правда? – оживился усатый и рыжий мент.

– Конечно, – кивнула я, как китайский болванчик и с готовностью поведала: – Игнат такой, он может.

– Откуда вы знаете, что он может, а что – нет? Помнится, вы заверяли меня, что между вами нет никакой связи, – прищурился Тимофеев.

– Связи нет, а интуиция есть, – огрызнулась я. – И она мне подсказывает, что Игнат на такое способен.

– Нет связи, значит, – задумчиво пробормотал следователь. – А вот консьерж Волкова утверждает, что видела вас, недавно заходящей в квартиру к Игнату. Вы также сообщили ей, что беременны от него.

Недобрым словом помянув старушку, любящую подслушивать, я мысленно выругалась. И на кой черт я ляпнула ей про мою якобы беременность? Вот и объясняй теперь это следователю.

– Я просто пошутила, – жалко улыбнулась я, видя, что оба мужчины мне не верят. – Неудачно пошутила. Эта старуха подслушивала, и я решила, что это будет смешно. Никакой беременности нет, честно. Могу сделать тест. И вообще, – я набрала в грудь воздуха, понимая, что если уж позориться, то позориться до конца, – я еще девственница. Могу к гинекологу сходить.

– То есть вы с Игнатом не трахались? – спросил вдруг отец Марины. Я снова кивнула, а он расхохотался неприятным смехом, обнажив желтоватые зубы.

– Вот умора, – хлопнул Федотов себя по коленке, заливаясь смехом. – А я-то думаю, чего он так к тебе прилип… А оно вон что! Целка, значит. Ну-ну, понятно.

Что ему было понятно, я так и не поняла, а вот грубые словечки резанули слух, заставив поморщиться. Заметив мою гримасу, Тимофеев вздохнул и попросил:

– Сергей Иванович, давайте я объясню, чего мы хотим от Евы Андреевны?

– Валяй, – согласился судья. Прочистив горло, мент с чувством объявил:

– Сергей Иванович хочет, чтобы его дочь нашлась.

– Это прекрасно, – отметила я.

– Заткнись, – рыкнул Федотов. – И слушай.

– Я продолжу, – вкрадчиво зашелестел мент. – Возможно, я не так выразился, Ева Андреевна. Сергей Иванович хочет, чтобы вы помогли отыскать его дочь.

Я молча сидела, поочередно смотря то на одного, то на второго. Когда молчание затянулось, Тимофеев поинтересовался:

– Ну, так что скажете, Ева Андреевна?

– А уже можно говорить? – промямлила я. – Что? Вы же сами сказали: молчать и слушать.

Федотов выругался, а следователь закатил глаза.

– Можно, Ева Андреевна.

– Я не понимаю, как могу помочь вам, – незамедлительно начала я. – Сыщик из меня никудышный, а Марину я практически не знаю.

– Вам и не нужно знать Марину. Только Волкова.

– Но я и его почти не знаю, – вытаращила я глаза, – если вы предполагаете, что это он, почему не арестуете? Зачем вам я?

– Мы не можем просто так арестовать Волкова, поскольку никаких доказательств нет. Камеры видеонаблюдения засняли, как Марина покидает дом одна, затем другая камера зафиксировала, как она в одиночестве выходит на дорогу, и возле нее тормозит черная девятка с заляпанными номерами. Марина села в машину, и больше ее никто не видел. Игната с ней не было, его автомобиль оставался на парковке, камеры на улице его не засняли. У него есть алиби, Ева Андреевна.

– И потом, сученыш слишком верткий и умный, – оскалился Федотов. – Ему покровительствуют важные люди, с которыми я сейчас нахожусь в ссоре. Так что до Волкова мне не добраться, а вот до тебя я могу.