После беседы премьер, а за ней и пресса отметили достаточно высокий потенциал собеседника из СССР. Одновременно обратили внимание на его неуемные эгоцентризм, энергетику и склонность идеализировать жизнь, воспринимая желаемое за действительное. А его досье дополнилось записью, что этот советский парень так страстно желает стать звездой мировой политики, что ради этого готов пойти навстречу Западу как угодно далеко. На фоне немощного состояния Черненко такой прием Горбачева сразу стал рассматриваться как знакомство с возможным советским руководителем. Расчет был на то, что в мире и СССР это воспримут как жест, указывающий на того, с кем хотят иметь дело на Западе. Так оно и произошло. За Горбачевым прочно закрепилось имя преемника. Ровно через год он возглавит партию и страну. Операция вступила в завершающую фазу.

С ленинских времен главным, хотя и неконституционным, руководящим органом в РСФСР, а потом и СССР являлось Политбюро. Хотя некое подобие легитимности с 1977 года ему придавала статья шестая Конституции. И, тем не менее, полных аналогов Политбюро не только в нашей, но и в мировой истории к тому времени не было. Кроме, пожалуй, краткого правления Директории после Великой Французской Буржуазной Революции да клубов мировых лидеров в виде «восьмерок» и «двадцаток» в новейшей истории.

Впервые Центральный комитет партии большевиков образовал его в октябре 1917 года из семи деятелей как временный орган для политического руководства вооруженным восстанием. Трое из них надолго, если не навсегда, остались в исторической памяти. Причем не по фамилиям, а под псевдонимами. Это — Ленин (Ульянов), Сталин (Джугашвили) и Троцкий (Бронштейн). О других четырех — Бубнове, Каменеве (Розенфельд), Зиновьеве (Радомысльский) и Сокольникове (Бриллиант) теперь мало кто помнит. Большевики свергли буржуазное Временное правительство и после недолгого союза с левыми эсерами установили однопартийную диктатуру. В этих условиях была признана необходимость сохранения Политбюро в качестве постоянно действующего высшего партийного органа в перерывах между Пленумами ЦК. В марте 1919 года его статус был закреплен в Уставе партии. С той поры в состав Политбюро в разные годы входило от 10 до 25 наиболее влиятельных партийных и государственных деятелей. Многие из них заседали в нем пожизненно. Рекорд за Микояном — более 40 лет. Для других оно становилось Голгофой. Нравы в нем царили, что в клубке змеином. Контакты между собой за пределами Политбюро, особенно во внеслужебное время, рассматривались наравне с заговором. Всего за советскую историю в Политбюро избиралось 129 деятелей. Около 50 из них были репрессированы по решению своих же соратников. Собственно это и было настоящее, но практически секретное Правительство. Официальным был Совет Народных Комиссаров. А после войны — Совет Министров.

Вначале два-три раза в неделю, а позже на еженедельных заседаниях Политбюро рассматривало важнейшие проблемы страны, мирового коммунистического движения и принимало решения, которые затем беспрекословно оформлялись в форме циркуляров Коминтерна, правительственных и парламентских нормативных актов. Эта традиция соблюдалась свято и тогда, когда Михаил по рекомендации Андропова был принят в число лидеров партии. Теперь он мог сказать: «Я — на вершине». Внешне это так и было. Формально его приняли благосклонно, но еще долгое время считали новичком, так как по возрасту почти всем другим членам Политбюро он годился в сыновья. На заседаниях мнение Михаила часто игнорировалось. И это при его честолюбии. Но он умел ждать своего часа и скрывать обиду. Только Раиса знала, как он недоволен. Михаил не раз говорил ей: «В Ставрополе я руководил, а здесь только участвую в руководстве». К тому же первым среди равных также согласно неписаной традиции был тот член Политбюро, который занимал пост Генерального секретаря. Это и была на самом деле та вершина, о которой он хотя втайне и мечтал, но особых надежд не питал. И как знать, удалось бы ею завладеть, если бы на помощь не поспешила сама природа. Случилось то, что происходит всегда ожидаемо и неожиданно одновременно, но в таком количестве, что иначе как чьим-то промыслом не объяснить. За 2,5 года она прибрала в другой мир трех престарелых Генеральных секретарей и пять совсем одряхлевших членов Политбюро. Среди них был и его многолетний благодетель Андропов. Череда пышных государственных похорон превратилась в обычное дело. А Политическое бюро народная молва переименовала в Похоронное. И чтобы хоть как-то передохнуть от печальных процессий, мудрый Громыко, не без корысти, предложил избрать Генсеком самого молодого из членов Политбюро. Им и оказался Михаил. Решение было единогласным. Инициатива Громыко не осталась без благодарности. Вскоре по предложению Горбачева он стал формальным главой государства — Председателем Президиума Верховного Совета.

После Пленума ЦК Михаил сразу поехал домой. Раиса и дочь встретили его с цветами. Они были счастливы и горды за него. Никто из них и предположить тогда не мог, что всего через шесть лет он останется «без работы», превратившись в правителя без страны. Но в тот день радости не было предела.

Вечером, как всегда, вышли на прогулку. Перефразировав бородатый анекдот, Раиса пошутила:

— Думал ли ты, Миша, что будешь вот так запросто гулять с женой руководителя СССР?

Он рассмеялся, обнял ее и задумчиво проговорил.

— И думал и не думал. Ты же все про меня знаешь. А проблем непочатый край. Не знаю с чего и начать. Менять надо все. Но ты не переживай, я в себе уверен. Да и на твою помощь надеюсь. Главное — расшевелить людей, ослабить гнет бюрократии. И ускорение. Во всем. Больше динамизма. Иначе ничего не получиться. И кадры надо встряхнуть. Хорошо бы победить пьянство. Столько от него бед. Государство должно стать правовым. Ведь после Ленина не было ни одного руководителя юриста. И никто этим не занимался.

— Миша, меня волнует один вопрос. На наши отношения и стиль жизни твой новый пост сильно повлияет?

— Все останется как прежде. Важнее семьи у меня ничего нет. Не беспокойся.

В этот раз они гуляли особенно долго, наматывая круг за кругом по периметру дачного участка. И никак не могли наговориться. Состояние их было сродни тому, что испытывают альпинисты при восхождении на вершину. Усталости и эйфории одновременно. Хотя такое сравнение верно только для этапа восхождения. Покорив вершину, альпинист тут же начинает спуск. А у лидера страны все только начинается. Надо и удерживаться на высоте. И работать не жалея жизни. Получается это далеко не у всех.

Через месяц после избрания Генсеком Михаил получил письмо с поздравлением от Зденека. В нем кроме поздравления, было выражено желание встретиться в удобном для Михаила месте. Недолго думая, он пригласил друга в Москву. Теперь он на вершине и бояться некого. Несколько дней с раннего утра, а после возвращения Михаила с работы, до глубокой ночи они говорили и говорили, как будто в последний раз. Раисе приходилось не раз вмешиваться, чтобы прерывать их посиделки. Михаил сетовал другу на то, что с каждым днем ему все больше открывается истинный масштаб проблем, которые надо решать.

Страна в общем кризисе. Не знаешь с чего начинать. Где главное звено цепи, за которое советовал в такой ситуации ухватиться Ленин, он пока понять не может. Впечатление такое, что перестраивать придется все: экономику, политику и саму партию. Но двигаться надо, и он пойдет до конца.