избежать. Ты от себя-то ещё не сбежал?

ПАВЕЛ. Таня… Послушайте!

ЧУКАЛЕНКО. Паша, ты напуган? Что случилось?

ПАВЕЛ. Ира, я и хочу рассказать.

МЕЛКОВА. Признавайся, Павлик, что ты натворил. Не прячься и не отпирайся. Чистосердечное — сам знаешь.

ПАВЕЛ. Валя, эти парни что-то замышляют против одной из вас. И против меня заодно.

ХАХАНЯН. С чего ты взял? Приснилось?

ПАВЕЛ. Я слышал разговор этого… Марика. Я воду набирал, а он искал, где лучше связь, и встал прямо перед дверью… ну… в туалет.

ЧУКАЛЕНКО. И о чём он говорил?

ПАВЕЛ. Говорил, что, мол, ОНА едет в соседнем купе и, если что, мы её скинем с поезда.

ЧУКАЛЕНКО. Господи! Надо же!

МЕЛКОВА. Уголовники.

ХАХАНЯН. Так про кого говорил-то?

ПАВЕЛ. Вот я и не знаю.

ХАХАНЯН. А ты при чём? Про тебя, что сказал?

ПАВЕЛ. Да там… Что едет тоже… Какой-то…

МЕЛКОВА. Точнее, Паш. Какой-то кто?

ХАХАНЯН. Замямлил. Колись давай!

МЕЛКОВА. О, ничего лексикон!

ПАВЕЛ. Ну, лохом меня назвал. Довольны?

ХАХАНЯН. Хм, быстра они тебя раскусили.

МЕЛКОВА. И чего же они хотят?

ПАВЕЛ. Больше ничего я не понял.

ХАХАНЯН. Ладно, влипли. Сейчас придут, будем раскручивать их на правду.

ЧУКАЛЕНКО. Да, накормим, напоим, мужчины в тепле долго не сопротивляются.

ПАВЕЛ. Не знаю, от меня-то им что нужно. Бизнес у меня небольшой, не криминальный.

ХАХАНЯН. Значит, Пашка, ты заделался-таки купцом?

Картина четвёртая

1989 год. Вузовский комитет комсомола.

Секретарь комсомольской организации вуза, молодые Павел и Татьяна, современные Юсенков, Хаханян, Чукаленко, Мелкова.

На стене портрет М.С.Горбачёва. Секретарь стоит у шкафа, держит на вытянутой руке плечики и рассматривает джинсовый костюм. Вбегает Татьяна.

ТАТЬЯНА. Евгений Петрович, давайте в этом году строй отряд соберём.

Секретарь вешает костюм в шкаф.

СЕКРЕТАРЬ. И тебе, Татьяна, доброго дня.

ТАТЬЯНА. Здрасьте-здрасьте, Евгений Петрович!

СЕКРЕТАРЬ. А зачем?

ТАТЬЯНА. Что зачем?

СЕКРЕТАРЬ. Зачем отряд? Он кому-то нужен?

ТАТЬЯНА. А что, нет?

СЕКРЕТАРЬ. Так, вопросов задано предостаточно, пора перейти к ответам.

ТАТЬЯНА. Почему в этом году опять не будет стройотряда? Я не понимаю!

СЕКРЕТАРЬ. Опять вопрос. Хорошо. Ты что строить собралась? Всё разваливается кругом.

ТАТЬЯНА. Так и надо сейчас строить. Остановить развал. По-моему, логично.

СЕКРЕТАРЬ. По-твоему, да. Не поспоришь.

ТАТЬЯНА. А что? Разве не наша задача помогать стране в трудное время?

СЕКРЕТАРЬ. Наша. И зарплата — тоже наша задача. Ты бойцам платить будешь?

ТАТЬЯНА. Зарплату? Ну…

СЕКРЕТАРЬ. Да, есть такой архаизм. Забыла?

ТАТЬЯНА. А как же во время войны? Родину же идут спасать не потому, что зарплата…

СЕКРЕТАРЬ. Сильная аргументация. И сколько вас таких?

ТАТЬЯНА. Ды… Я не спрашивала пока.

СЕКРЕТАРЬ. Ясно. Цели у нас, Таня, теперь не такие высокие. Народ всё ближе к земле держится. Орлы мутируют в хомячков. Основная задача — найти, чего погрызть. Заработай сначала, после и спасай Родину, если она позволит.

Входит Павел с сумкой «мечта оккупанта».

А отряд мы собрали. Вот — Павел. Ты ж его знаешь. Комсомольский челночный отряд. Прям как у американцев. Шаттл. Только у них «спейс», а у нас — «рейс». Но принцип тот же — туда-сюда.

ПАВЕЛ. Танюшка, привет. Я приехал.

ТАТЬЯНА. Привет. Я волновалась, между прочим.

ПАВЕЛ. Нормально сгоняли. Потрясли нас маленько на границе, но ничего, мы уже привычные.

ТАТЬЯНА. Это-то и страшно.

СЕКРЕТАРЬ. Татьяна предлагает стройотряд организовать летом.

ПАВЕЛ. Да? Свежая мысль. А строить чего?

СЕКРЕТАРЬ. Этого она ещё не придумала. Что можно построить за лето в одиночку.

ТАТЬЯНА. Почему в одиночку-то? Наверняка найдутся ещё сознательные комсомольцы. И у нас на потоке, и у Павла в аспирантуре.

ПАВЕЛ. Ой, днём с огнём не сыщешь этих аспирантов. Зачем тебе это вообще надо? У тебя диплом в этом году. Закончишь, отец тебе с работой поможет…

ТАТЬЯНА. При чём тут папа?! Диплом я и на следующий год могу… Сейчас такое время, каждый должен поддержать страну по мере сил.

СЕКРЕТАРЬ. Таня, хорошо целишься, только не в ту сторону стреляешь. Нам сейчас вполне по силам коммерческий ларёк открыть.

ТАТЬЯНА. Что?!

СЕКРЕТАРЬ. Да, четвёртый. Как раз ищу бойкую продавщицу, пойдёшь?

ТАТЬЯНА. Так, всё…

ПАВЕЛ. Танюш…

ТАТЬЯНА. Дома поговорим, Павлик!

Татьяна уходит.

МЕЛКОВА. Наивная идейная девушка.

ХАХАНЯН. Сейчас любая идея, кроме пожрать, считается наивностью.

ЧУКАЛЕНКО. Характерище!

ЮСЕНКОВ. Это-то и пугало. Из рассказа и половины не видно.

ХАХАНЯН. (Пренебрежительно.) Ой, какой пужливый.

Картина пятая

1989 год. Дом семьи Хаханян.

Молодая Татьяна, Николай Большегородский, современные Юсенков, Хаханян, Чукаленко, Мелкова.

Входит Николай. Он в военной форме с погонами подполковника.

НИКОЛАЙ. Здравствуй, Танюша.

ТАТЬЯНА. Ой, Николай Иванович! Здравствуйте! Я и не знала, что вы у нас. Думала, с кем это папа секретничает в кабинете.

НИКОЛАЙ. Да, мы с Михал Суренычем с самого утра. Но ты и сама знаешь, работа у нас не для посторонних глаз. Ты-то как?

ТАТЬЯНА. Ничего, Николай Иваныч, спасибо. На дипломе я, летом защита.

НИКОЛАЙ. Эх, время летит. Вроде недавно поступала. Слышал, замуж собираешься? Извини, если слишком любопытен.

ТАТЬЯНА. Да… Только жених…

НИКОЛАЙ. Что же он? Михал Суреныч говорил, Павлом зовут, если не путаю.

ТАТЬЯНА. (Смеётся.) Папа только по работе секреты хранить умеет. Да — Павел.

НИКОЛАЙ. Папа… Михал Суреныч… говорил, что хочет взять Павла к нам после аспирантуры.

ТАТЬЯНА. В том-то и дело. Вот скажите, Николай Иванович, в вашем с папой КБ комсомольцы тоже шмотками торгуют?

НИКОЛАЙ. Ах, вон что. Шмотками — пока нет, но государственными секретами уже пытались.

ТАТЬЯНА. Вот, видите! Хорошо, у вас режим. А у нас секретарь комсомольской организации развёл коммерцию. И Пашка на него батрачит. Я понимаю, хочет нам и на свадьбу заработать, и на жизнь. Но он и аспирантуру забросил совсем… И… Да что это за жизнь такая? К чему стремиться? К мануфактурному счастью какому-то? Или мы и правда стали хомячками — только и знаем, что сучим лапками перед мордочкой? Что делать, Николай Иванович?!

НИКОЛАЙ. Себя не терять в первую очередь, Танюша. Бывает человек-мозг, бывает человек-сердце, бывает человек-желудок. У каждого своё предназначение, но только, когда каждый на своём месте. Для этого должна быть пища и для ума, и для сердца и для желудка. А когда она только для желудка, он и заменяет и сердце, и голову. Ладно, подумаем, что с комсомолом делать. К нам в КБ и на заводы много ребят приходит из вашего вуза, так что нам не безразлично, что да как.

ТАТЬЯНА. Да? Спасибо, Николай Иванович! Огромное! Только папе не