— Ничего. — Когда она подняла на него свои прозрачно-серые глаза, ее щеки порозовели, и она не стала обманывать себя, отрицая, что в это мгновение все ее существо потянулось к нему. Как ни ужасно, она была рада, что это не Дэвид, хотя… — Они прекрасны, но как вам удалось? Таких не достать в «Красном Быке».

— Да, пожалуй. Я выписал их из Лондона.

— Что? — недоверчиво переспросила она, пораженная столь экстравагантным жестом. — Из Лондона? Не могу поверить.

— И тем не менее, это правда. Я позвонил в свой лондонский отель, у них есть собственный флорист, и попросил их прислать цветы первым поездом, что они и сделали. Правда, я просил бутоны, мне казалось, что подобный букет может показаться вам слишком официозным, но что сделано, то сделано. — Он по-мальчишески улыбнулся — похоже, изобретательность доставила ему самому немалое удовольствие.

— Как чудесно иметь… — Голос Элли запнулся на словах «такой шарм», которые она чуть было не произнесла, — …такие контакты. — Закончила она, печально улыбнувшись. — А цветы прекрасны, спасибо.

Он стоял, небрежно опираясь на выложенную бледно-голубым кафелем стену, стройный и безмятежный. Чего я, к сожалению, не могу сказать о себе, подумала Элли с внезапной вспышкой раздражения.

— Как я сказал, это моя компенсация за то, что я осмелился побеспокоить вас. Полагаю, вы хотели передохнуть после вчерашней вечеринки, а я пришел и нарушил ваше уединение. Дело в том, что вчера я кое-что забыл здесь.

— Не может быть. — Элли нахмурилась. — По крайней мере, я не заметила…

— Не возражаете, если я взгляну?

Он указал на дверь гостиной, и когда она утвердительно кивнула, направился в комнату вслед за хозяйкой дома. Подойдя к дальнему концу стола, Бен нагнулся и поднял с пола маленькую записную книжку.

— Вот. Я без нее как без рук, — сказав это, он положил книжечку в карман серых брюк. — Я записал телефон Тани, не скрою, по ее собственному настоянию. Она просила меня прочесть лекцию в какой-то феминистской организации, это даст деньги для хосписа.

— Это похоже на Таню, — задумчиво протянула Элли.

— Я сказал ей, что, возможно, еще приеду в Англию до конца года, она ухватилась за этот шанс. Я не мог отказать.

— Большинство людей не может устоять перед ее натиском, а в подобном случае каждый бы так поступил. Но я рада, что вы обнаружили свою пропажу.

— Что ж, теперь мне, пожалуй, лучше уйти…

— Может быть выпьете кофе?

Даже слыша эти слова, ей было трудно представить, что она произнесла их. Гипноз какой-то… Но пока она раздумывала, как бы взять назад свое предложение, они уже прошли на кухню, и она наливала воду в кофеварку, пытаясь осмыслить, какого черта она совершает очередную глупость, причиняя себе новую боль. А кроме того… у нее еще уйма дел.

— Другая причина моего прихода заключается в том, что я надеюсь еще на одну встречу с вами до моего отъезда в Штаты…

— О, не думаю, что это возможно. — Слава Богу! Ей наконец удалось взять верный тон. И, наливая в кружку кофе, Элли нашла в себе силы изобразить мягкую улыбку. — Как-нибудь в другой раз. — Она все же попыталась смягчить отказ, хотя решила быть твердой. — Возможно, я могла бы принять участие в беседе, о которой вас просила Таня.

— Это совсем не то, что я имею в виду, — возразил Бен с едва скрываемым раздражением. Не отрываясь, он долго смотрел на нее, затем опустил глаза, с сосредоточенностью средневекового алхимика размешивая сахар в кружке. Поднеся к губам кружку, отхлебнул кофе и только тогда вновь поднял глаза на Элли. — То что я предлагаю, это свидание. — Кружка с глухим стуком была поставлена на стол, немного кофе выплеснулось на деревянную поверхность. — А вовсе не приглашение послушать поток банальностей по поводу сочинения детективов, которого, как я полагаю, ждет от меня Таня.

Почти автоматически Элли потянулась за тряпкой, и не спеша, аккуратно вытерла мокрое пятно, спокойно выдержав и его взгляд, и его злость. Но душа ее тихо ликовала: Бен наконец проявил признаки раздражения. Это было немного по сравнению с тем, что он заслуживал, но все же! К тому же она испытывала еще и дополнительное удовлетворение: на этот раз она управляет ситуацией. И дай ей Бог удержаться на этом уровне и дальше.

— Свидание, — повторил он более решительным тоном, — в присутствии вашей дочери, если для вас так проще.

«Вашей дочери»! При этих словах кровь бросилась ей в голову. Это прозвучало так, будто он отрекался от своего единственного ребенка. А впрочем, почему единственного? Кто может быть уверен в этом? Уж конечно, не он, при таком безответственном поведении. Стиснув зубы, не желая встречаться с ним глазами, она поднялась и, повернувшись к буфету, потянулась за банкой печенья.

— Ваше предложение лестно для меня, не скрою. — Элли отлично сознавала, что ее тон выражает прямо противоположное. — Но я больше не занимаюсь подобными глупостями…

Открыв буфет, она не удержала дверцы, и они резко захлопнулись. Бен подошел ближе и молча помог ей. Потом, скрестив руки на груди, Бен уставился на нее.

— По крайней мере имейте смелость сказать правду. Пусть даже это будет не то, что я хочу услышать. Нет ничего хуже неопределенности. Вчера, пока вы были на кухне, ваш доктор занимал нас рассказом о вашей совместной поездке в Лондон на симфонический концерт, и, думаю, это далеко не единичный случай, так что не надо рассказывать мне, будто вы покончили…

Этот слегка агрессивный тон, взгляд исподлобья, резко брошенные слова — все было внове для нее. От нервного возбуждения легкая дрожь пробежала по спине.

— Я предполагаю, что в таких случаях вы отсылаете Чарли на ночь с этой… как ее имя… Венди, кажется? И когда возвращаетесь назад с Дэвидом, — его лицо перекосилось, выражая презрение, которое он не намеревался скрывать, — вам ничего не мешает пригласить его к себе в постель?

— Как… как вы смеете?!

Серые глаза сверкнули огнем, она задохнулась от гнева, от мучительной боли, сжавшей железными тисками ее сердце, но это касалось не ее отношений с Дэвидом, а его слов о Чарли. Она отсылала своего ребенка, когда ей нужно было?.. О, слышать такое от мужчины, который, вероятно, разбросал по всему свету любовниц и напрочь забыл о них… Нет, это уж слишком! Злость кипела в груди, эмоции переполняли ее. Она вспомнила себя беременной, одинокой, покинутой… А что было бы с ней, ее мысли становились беспорядочными, не встреть она Грега Осборна и не позволь ему убедить себя выйти замуж?

— Вы невыносимы! — Гнев искривил ее рот в нескрываемом презрении к нему и его словам.

— Вы так думаете? — Бен положил руки на ее плечи, в его душе теснились противоположные чувства, злость и желание утешить, они накатили как прилив, неудержимо и бесповоротно. Такого стремления к женщине он никогда не испытывал, и, с одной стороны это почти пугало его, а с другой, ему мучительно хотелось защитить эту женщину. Покорить и защитить, и второе желание было почти соразмерно с первым. Он засунул руки в карманы брюк. — Вы самая невероятная женщина, которую мне приходилось встречать за свою жизнь.