Внизу у кромки воды лениво покачивалась яхта, замеченная мною с высоты обрыва. Все-таки она ожидала нас, а не кого-то другого. Это хорошо.

Странно было, конечно, ощущать себя на шатающейся палубе в платье и на каблуках. Чувство, будто ты, гм, несколько нетрезвый.

Благо ситуацию спас Николай – протянул мне свою сильную красивую руку, в которую я вцепилась буквально с недюжинной силой. Повисла на нем, только что ноги еще не поджала.

По шаткой от покачиваний лестнице мы спустились в каюту, где уже был накрыт столик. Николай открыл вино и наше суденышко тронулось в путь. Уж не знаю, далеко ли, но чувство было великолепное. Знает же, негодяй, что я просто обожаю море и всевозможные морские прогулки.

На протяжении всего ужина я ожидала подвоха в форме кольца. Но нет же, ничего подобного не было. Я даже немного разочаровалась, поскольку глубоко внутри я уже ответила согласием на еще не поступившее мне предложение.

Легкий ужин, бокал вина и соленый бриз сделали свое дело. Я наконец-то полностью расслабилась. Мысли о возможной измене Николая полностью улетучились из головы. Теперь понятно, чем он все это время занимался – досуг мой планировал. Жаль только, что отдых наш будет весьма непродолжительным. Завтра вечером нам надо выезжать на корпоратив.

Николай медленно поднялся и нарочито неспешно начал снимать свою одежду. Я заинтересованно посмотрела на него. Спустила бретельку с плеча, не отводя взгляда. На что он отрицательно покачал головой. Я удивленно застыла.

Парень остался в одних боксерах, начал подниматься по лестнице на палубу и поманил меня за собой. Хм, интересно, что он задумал? На палубе в мягких лучах заходящего солнца заняться любовью?

Все оказалось до банального просто – подойдя к краю корабля, он легко прыгнул в воду. Вынырнул на поверхности и, отфыркиваясь, закричал:

- Давай ко мне, Машка.

Я махнула рукой, мол, давай, развлекайся без меня. Я, конечно, не мерзлячка, но температура воды в 15 градусов для меня как-то не айс, тем более при + 20 на воздухе.

Я же решила расслабиться другим способом. Села на край и свесила ноги. Платье снимать не решилась. Мало ли тут команда есть. Хотя может и нет. С Николая станется еще и яхтой управлять, после того как я его сегодня в самолете видела.

Коля снова привлек мое внимание.

- Маш, посмотри, что я тут нашел.

- Ну и что же, Коль? – заинтересованно спросила. - Показывай уже скорее.

- Вот оно, - говорит, - руку протяни.

Я послушно протягиваю руку и вдруг с удивлением смотрю на красивый камень внезапно появившегося на моем пальце кольца. Камень, словно капелька, переливается в косых лучах заката. И пока я замерла, не в силах отвести глаз от неожиданного чуда, мой мужчина, подтянувшись на руках, оказался рядом со мной. Капли, стекающие по его точеной фигуре, еще то испытание для женской натуры, но я глаз не могу отвести он блестящего символа нашего будущего.

Николай подхватил меня на руки. Мокрый и такой желанный.

- Маш, ты выйдешь за меня? – вопрос прозвучал с такой надеждой.

- Да, Коля, - чего уж тут цену себе набивать, если все давно для себя решила.

Стоит ли говорить, что вся ночь у нас прошла явно не за разговорами.

Николай 

Мы лежали на палубе, утомленные друг другом. Машка прикрыла на секунду глаза, а потом начала тихонько посапывать. Над нами было темное небо, словно черное покрывало, расшитое мерцающими далекими звездами.

Мои мысли унеслись к такой же тихой ночи, только 13 лет назад.

Нас с Машкой на лето часто отправляли к моим бабушке с дедом в деревню. Те и рады были нашему обществу, даже подтрунивать друг над другом переставали в нашем присутствии. Всерьез они никогда не ругались, только подкалывали друг друга иногда знатно. Вроде и обидно могло быть, но никто не обижался. Они умели смеяться над собой. Очень полезное качество оказалось, это я понял, уже когда вырос.

Нашей с Машкой обязанностью было пригонять козу Дуньку каждый вечер с пастбища. А Дунька, надо сказать, была не обычная тихая и послушная животина, а весьма характерная дама. Как только мы выдергивали ее колышек и брались за веревку, чтобы вести непутевую домой, как в нее словно бес вселялся. Коза начинала скакать и брыкаться так, будто ее вели на заклание.

Мы с Машкой уже давно выработали свой хитрый план по приручению этой бестии. Я крепко держал за веревку, а Машка усиленно запихивала Дуньке в рот капустный лист. А капусту Дунька любила даже больше, чем поиздеваться над нами. Так мы и шли: впереди Машка с кочаном капусты, за ней пытающаяся не отстать Дунька, а за ними на веревке где-то позади телепался я.

Но капуста работала только пока мы шли по дороге. Как только мы подходили к сараю, в котором коротала свои ночи коза, эта меховая красавица начинала упираться так, что затащить ее мог разве что дед, но никак не я в свои тринадцать.

Дунька полчаса изматывала нас, а потом словно отработав смену, как по часам, спокойно трусила на покой. И чего ей не хватало, спрашивается? Может внимания. А может она нас терпеть не могла. В общем, одним словом – коза еще та.

После вечерних раундов с Дунькой мы были настолько вымотаны, что сил хватало только залезть на чердак и завалиться на сено, поглядывая через открытое окно на небо.

Так вот, в одну из таких ночей Машка внезапно вздохнула, всхлипнула и тихо произнесла:

- Коль, а ведь это когда-то закончится?

- Да, никогда это не закончится, пока эта дура не сдохнет, - не понял я.

- Я не о козе этой драной, - и задумалась, - а может не драной. Я о нас с тобой. Вырастем, влюбимся, я выйду замуж, ты женишься, и закончится наша сказка. Но я все равно буду помнить нашу дружбу. И дуру-козу тоже помнить буду.

Я тогда ничего ей не ответил. И не потому, что не знал, что сказать (уж кто-то кто, а я точно знал, что она хотела услышать), а потому, что и сам опешил, что это все может просто закончиться. 

И вот мы с ней тут. И я хочу, чтобы это никогда-никогда не заканчивалось.

«Ну, что за романтичный писюн», - пожурил я себя и нежно поцеловал спящую Машку.

Мария

Снится мне, что я у Колькиных бабушки с дедушкой на даче. Много-много лет назад.

И так смешно мне смотреть на себя маленькую. Пощупала, груди нет. Ох, и переживала же я тогда так, что я плоская. У соседки-Катьки уже появилась, ей даже лифчик уже купили, а у меня беда просто. Трагедия века. Знала бы я тогда, что не из-за чего мне было переживать, ну вот совсем незачем. Грудь у меня потом появилась. И хорошая грудь, надо сказать. Многие заглядывались.

Но перед Колькой я никогда моих переживаний не показывало. Не потому, что засмеет (он вообще ко мне как к противоположному полу не относился), а потому, что я же гордая, а еще сильная (вон как с пацанами безостановочно по яблоням лазила). А отсутствие груди – моя слабость. А кто же добровольно свои слабости показывает? Хоть и в переносном смысле.