возвращаясь из Сирии и Палестины. Основать независимое княжество на Востоке стало заветной целью Боэмунда. В отличие от Готфрида Бульонского он обладал недюжинными военными и дипломатическими способностями, многолетним опытом боевого командира и с самого начала принялся обдуманно и методически проводить в жизнь свою программу.

Автор хроники «Деяния франков», норманнский рыцарь из окружения Боэмунда, представляет обстоятельства его отправления в поход случайными. Во время осады восставшего Амальфи Боэмунд-де увидел проходившие неподалеку войска французских рыцарей и, узнав, что они идут воевать за Святой Гроб, тотчас объявил, что тоже принимает крест. Князь, разорвав, мол, свой плащ на куски, понаделал крестов, которые и начал раздавать желающим. Охотников нашлось предостаточно, ибо, по словам другого хрониста, Гофреда Малатерра, в Италии было много молодых рыцарей, жаждавших приключений, «что столь естественно в этом возрасте».

В действительности же, как показали дальнейшие события, Боэмунд давно знал о папском предприятии и строил в связи с ним далеко идущие планы. Верно лишь то, что его примеру и в самом деле тотчас последовали многие мелкие сеньоры Южной Италии и Сицилии: известны, например, имена двоюродных братьев Ричарда Салернского и Райнульфа с сыном Ричардом, а также других норманнских вояк. Крест взял наряду с остальными близкий к Боэмунду его двадцатилетний племянник Танкред – безудельный и потому особо воинственный рыцарь, несомненно, храбрый (хронист Рауль Каэнский уподобляет его отвагу львиной), но алчный авантюрист, заносчивый, хитрый и совсем лишенный качеств военачальника, настоящий сорвиголова.

Итак, осада Амальфи была снята, и в октябре 1096 г. воинство Боэмунда Тарентского погрузилось на корабли в Бари. Переплыв через Адриатику, норманны высадились в эпирской гавани Авлоне. Отсюда через Македонию и Фракию они двинулись к столице Византии. Предводитель этого ополчения Боэмунд Тарентский был, бесспорно, наиболее одаренным, умным, здравомыслящим из всех вождей крестоносцев и в то же время самым беззастенчивым в средствах достижения поставленных целей.

Как и у Готфрида Бульонского, у Боэмунда со временем тоже появились льстецы среди хронистов. Норманн Рауль Каэнский изображает его чуть ли не инициатором Крестового похода и уж во всяком случае – вождем, которого будто бы поддерживали народ всей Галлии, вся Италия, мало того – вся Европа: «Нет страны по ее сторону Альп, от Иллирии до океана, которая отказала бы Боэмунду в вооруженной поддержке». Это, конечно, сильное преувеличение. Однако Боэмунд и на самом деле сыграл видную роль в событиях Крестового похода.

Тогда же, в октябре 1096 г., отправилась в путь большая армия из Южной Франции. Ею предводительствовал граф Раймунд IV Тулузский. Жажда завоеваний еще в 80-х годах вовлекла его в испанскую Реконкисту, но он потерпел в ней фиаско (подобно тому как Боэмунд Тарентский ничего не достиг в Греции). Неудача еще сильнее распалила предприимчивость графа. Невзирая на свой почтенный возраст (ему было далеко за пятьдесят), Раймунд IV первым отозвался на Клермонскую речь Урбана II.

Хронист Бодри Дольский выразительно описывает сцену, происшедшую в Клермоне после выступления папы. Там появились послы Раймунда Тулузского, во всеуслышание объявившие о желании графа по призыву апостольского престола защитить дело христианской веры. Однако церемония, исполненная графскими послами-рыцарями в Клермоне, была лишь эффектным спектаклем. Граф Сен-Жилль, как его обычно именуют хронисты, был завербован в число активных участников похода еще до его официального провозглашения. Все действия Раймунда IV в принципе осуществлялись по согласованию с Урбаном II, с которым он, как мы знаем, встречался до Клермонского собора. Папа вначале намеревался даже поставить графа во главе всего крестоносного воинства, но опасение вызвать недовольство других полных честолюбия баронов, участвовавших в походе, помешало этому замыслу.

Целый год Раймунд IV готовился к выступлению. Он рассчитывал прочно обосноваться на Востоке, создав здесь собственное княжество: недаром перед отправлением в дорогу граф поклялся, что целиком посвятит остаток дней Крестовому походу и не вернется на родину. Он захватил с собой и жену Эльвиру Кастильскую (во время осады Триполи родившую второго сына), французские же владения поручил сыну Бертрану.

Под знамена Раймунда Тулузского встали сотни, а быть может, тысячи средних и мелких феодалов Южной Франции – из Бургундии, Гаскони, Оверни, Прованса и других областей, в том числе несколько епископов. Среди высших прелатов выделялся папский легат, прикомандированный к войску крестоносцев, первый крестоносец, епископ Адемар де Пюи. Во время похода ему надлежало блюсти политические интересы Римской курии. Этот слуга Божий был вместе с тем и опытным воином. Хронист рассказывает, как, облачившись в рыцарские доспехи, епископ Пюи сражался против соседних сеньоров, покушавшихся на церковные поместья в его епархии. Он умел обращаться с оружием и, по словам современника, ловко держался в седле. Однако взять на себя обязанности военного предводителя крестоносной рати епископ был не в состоянии. Подобно двум другим легатам, тоже направленным Урбаном II к крестоносцам, Адемар де Пюи выступал лишь духовным главой последних и выполнял некоторые организаторские функции.

Южнофранцузское ополчение двинулось через Альпы, вдоль берегов Адриатики, миновало Истрию, Далмацию и далее пошло по Эгнациевой дороге к византийской столице.

Примерно в то же время сели на коней и рыцари Северной и Средней Франции. Раньше других собрался в дорогу Гуго Вермандуа, младший брат французского короля Филиппа I, тщеславный рыцарь, владевший лишь крохотным графством, приданым жены, а потому упорно домогавшийся власти и богатства. Он сколотил небольшой отряд из своих и королевских вассалов и еще в августе 1096 г. направился в Италию. По дороге Гуго Вермандуа побывал в Риме, где папа вручил ему знамя св. Петра: оно должно было символизировать религиозные устремления графа, который отправился на священную войну. Из Бари он морем поплыл к берегам Греции. Этому незадачливому авантюристу не повезло с первых же шагов: у восточных берегов Адриатики буря разбила его корабли, многие рыцари и гребцы погибли, а сам Гуго, по словам Анны Комнины, был выброшен волнами на берег близ Драча (Диррахия). Византийского правителя этой области дуку Иоанна Комнина, племянника императора, граф еще из Бари, велеречиво именуя себя «самым великим из живущих под небом», уведомил о своем скором прибытии. Сюда было заблаговременно направлено посольство из 24 французских рыцарей. Предупреждение оказалось явно излишним: сопровождаемого почетным императорским эскортом и потерпевшего кораблекрушение «героя» препроводили в Константинополь – фактически как почетного пленника.

Несколько позже двинулись в путь многочисленные ополчения французских рыцарей под предводительством герцога Роберта Нормандского, графа Этьена Блуаского и Шартрского, женатого на герцогской сестре Адели, и графа Роберта Фландрского (сына ранее упоминавшегося паломника Роберта I Фризона).

У себя дома Роберт Нормандский, по прозвищу Короткие Штаны, старший сын Вильгельма Завоевателя, находился в весьма стесненных обстоятельствах. Постоянно воюя