Помедлив, чтобы снять ботинки, Иссерли шагнула в покрытую охристыми потеками ванну. Над ее головой к стене было привинчено сопло душа, которое, когда Иссерли повернула бакелитовую ручку, извергло на нее поток колючей воды. Когда давление немного упало, Иссерли стянула с себя одежду, бросив ее прямо в ванну. На покрытом ржавчиной краю ванны стояли три флакона с различными видами шампуня. Вместе три флакона стоили ровно пять фунтов на бензоколонке фирмы «Арабелла». Иссерли выбрала свой любимый и полила волосы вязкой зеленой жидкостью. Затем она вылила немного шампуня на тело и чуть больше – на груду грязной одежды, лежавшей у нее под ногами. Одной ногой пододвинув груду, она заткнула ею сливное отверстие, чтобы в ванну набралось немного воды.

Она тщательно вымыла волосы, несколько раз ополоснув их. На родине она так гордилась своими волосами! Один из членов Элиты как-то сказал ей что с такими волосами, как у нее, ей вряд ли суждено очутиться на Новых Территориях. Как потом оказалось, это был просто дешевый комплимент с его стороны, но тогда эти слова вскружили ей голову. Она начала чувствовать себя так, словно восхитительные перспективы с железной неизбежностью раскроются перед ней с минуты на минуту, и видела в Своих густых и лоснящихся волосах пропуск в новую, лучшую жизнь, который все окружающие могли видеть, а немногие избранные – даже погладить.

Теперь от ее волос осталось так мало, что Иссерли уже не могла заставить себя восхищаться ими. Большая часть уже никогда не отрастет, а то, что уцелело, не доставляло ей ничего, кроме беспокойства. Она провела пальцами по коже на плечах и руках, проверяя, не пора ли их брить. Ее ладони, скользкие от пены, нащупали мягкую щетину, но Иссерли решила, что можно потерпеть еще один день. Как она выяснила недавно, волосы на теле растут у очень многих женщин. В настоящей жизни все было несколько иначе, чем на глянцевых картинках, которые демонстрировали по телевизору и печатали в журналах. В любом случае никто ничего не заметит.

Она с отвращением натерла пеной груди и вымыла их. Единственная польза от них заключалась в том, что они не позволяли ей увидеть, как выглядит нижняя половина ее тела.

Повернув сопло душа, Иссерли занялась одеждой, которая теперь лежала в неглубокой луже грязной мыльной воды. Она потопталась на тряпках, сполоснула их, потопталась еще, затем отжала их, выкрутив в своих мощных лапах. Рано или поздно они все равно высохнут, если расстелить их под небольшим квадратиком солнечного света, падавшего через окно в спальной, а если из этого ничего не выйдет, она высушит их на заднем сиденье «тойоты».

Ближе к полудню Иссерли наконец выехала с фермы. Солнце, так ярко светившее утром, теперь было едва заметно; небо посерело и явно собиралось просыпаться на землю снегом. Вероятность найти на дороге хоть каких-нибудь автостопщиков, не говоря уж о подходящих, была крайне невысока. И все же ей хотелось работать, а точнее говоря – оказаться подальше от всей той суматохи, которая сейчас (это она точно знала) творится под землей.

Проезжая мимо главного коровника, она стала свидетелем более чем необычного зрелища: Эссуис, взгромоздившись на деревянную стремянку с жестянкой краски в одной руке и кисточкой в другой, белил каменную стену.

Иссерли притормозила возле стремянки и посмотрела на Эссуиса. Она уже надела очки и поэтому видела его не вполне ясно. Она подумала, не снять ли ей ненадолго очки, но потом решила, что это будет как-то невежливо, учитывая то обстоятельство, что Эссуис тоже был в очках.

– Ахль, – сказала она, покосившись в сторону Эссуиса и сомневаясь в том, правильно ли она сделала, остановившись.

– Ахль, – отозвался он с немногословием фермера, роль которого играл. Может, он остерегался говорить вне стен на родном языке, хотя рядом не было ни души, которая могла бы их подслушать. Краска капала с конца кисти, но Эссуис даже не пытался положить кисть в банку и выдал свое недовольство которое, скорее всего, было вызвано появлением Иссерли, только тем, что слегка поморщился. На Эссуисе был комбинезон и кепка, а также болотно-зеленые резиновые бахилы, внутреннее устройство которых было таким же сложным, как и устройство ботинок Иссерли.

Строго говоря, он отделался гораздо легче, думала Иссерли. В конце концов, у него не было груди, и он мог позволить себе не брить волосы хотя бы на лице.

Она подумала, что потрудиться ему предстоит еще немало, поскольку побелена к настоящему моменту была только небольшая часть стены.

– Это что, в честь Амлиса Весса? – задала она риторический вопрос.

Эссуис хмыкнул.

– Ну и показуха! – осмелилась высказаться Иссерли. – Явно не твоя идея, верно?

Эссуис поморщился и недовольно поглядел на нее.

– Гребаный Амлис Весс, – отчетливо произнес он по-английски и вернулся к своему занятию.

Иссерли закрыла окно, и «тойота» тронулась с места. Пушистые хлопья снега начали медленно падать с неба на землю.

Пересекая залив по бетонной веревке, подвешенной высоко в небе, Иссерли поняла, что ей совсем не хочется видеть Амлиса Весса.

Подъезжая к середине Кессокского моста, она вцепилась в руль в предвкушении боковых порывов ветра, которые попытаются сдуть ее маленькую красную машину в море. Она почти физически ощущала вес литых металлоконструкций и сцепление покрышек с асфальтом – единственное, что связывало ее с землей. Машина казалась тяжелой и неуклюжей, но, возможно, это было лишь следствием страха.

У-у-у-у-у! – завывал ветер за бортом «тойоты».

Через регулярные промежутки вдоль моста располагались качающиеся на ветру металлические знаки, похожие на сачок с крупной сеткой для ловли бабочек. Как и все дорожные знаки, этот знак казался Иссерли бессмысленным иероглифом, когда она давным-давно только еще изучала правила дорожного движения. Теперь этот знак воздействовал на нее на уровне инстинктов; он заставлял ее еще крепче вцепиться в руль, словно в решетку клетки, из которой она хочет вырваться на волю. Иссерли так сильно сжала пальцы, что почувствовала биение крови в ложбинках между костяшками.

Но даже в этой ситуации, бормоча себе под нос что она ни за что не позволит сбросить себя в пучину, – нет, ни за что, ни за что! – Иссерли все же думала не о боковом ветре, а об Амлисе Вессе. Ибо прилетал он из краев гораздо более опасных, нежели Северное море, и чем кончится его визит, предсказать было пока невозможно. В любом случае от Амлиса Весса не отделаешься, просто вцепившись покрепче в руль.

Она уже миновала середину моста и находилась теперь в нескольких минутах пути от того его конца, что был обращен к Инвернессу. 'Тойота» медленно ползла по левой полосе вдоль края моста, и Иссерли нервно вздрагивала каждый раз, когда другой автомобиль обгонял ее; давление ветра при этом сначала резко падало, а затем наваливалось на борт «тойоты» с удвоенной силой. Слева в воздухе вились тучи чаек, и время от времени то одна, то другая белая птица камнем пикировала вниз, а затем у самой поверхности воды резко выходила из пике, иногда чиркнув брюхом по гребню волны. Иссерли неотрывно глядела на надвигавшийся силуэт Инвернесса и отчаянно пыталась заставить себя сильнее нажимать на педаль газа. Судя по спидометру, усилия ее были бесполезны.