– За что?

Он провел указательным пальцем по ее губам.

– За то, что дала мне спокойно проспать эти несколько часов. Не знаю почему, но в собственной кровати меня одолела бессонница.

– Я понимаю.

– Неужели?

– Когда Алоиз был уже очень болен, я иногда так уставала, что не могла удержать голову. Но когда ложилась в постель, сон не шел. – Она вздохнула. – Я не любила его так, как ты любишь своего дедушку, но понимаю, как тяжело наблюдать страдания человека, долго бывшего частью твоей жизни.

Лукас улыбнулся.

– Моя любовь к деду так очевидна? Алиса тоже улыбнулась.

– Должно быть, он любит тебя так же сильно.

– С ума сойти. Я впервые лежу в постели с женщиной и обсуждаю свою любовь к деду.

Кровь бросилась ей в лицо.

– Ты же лежишь со мной… не в том смысле…

– Да, ты права. – Его голос был хриплым. – И мне лучше покинуть твою постель. Только один поцелуй как пожелание спокойной ночи.

Дыхание Алисы участилось.

– Не думаю, что это…

– Всего один, – прошептал Лукас и приник к ее губам. Нежно. Без натиска. Без принуждения. Как будто, если она захочет его остановить, он остановится.

Он умрет, но остановится. Но Алиса не остановила его.

– Лукас, – прошептала она. – Лукас…

Он взял в ладони ее лицо, она ответила, разъединив губы. Она была сладкой, как мед, как спелая испанская вишня, напоенная жарким солнцем.

Алиса вскинула руки и зарылась пальцами в его волосы. Лукас застонал и углубил поцелуй. Он почувствовал мгновенное колебание, и вот она уже коротко задышала, отвечая ему.

Покинь эту постель немедленно, Лукас!

Лукас слышал этот приказ внутреннего голоса, но уже был не в состоянии подчиниться ему. Он не мог покинуть ни эту постель, ни эту женщину. Потому что она не хотела, чтобы он покинул. Алиса обняла его за шею и прижалась так крепко, что он уже ни о чем не мог думать.

Вкус. Запах. Звук. Осязание. Только это имело сейчас значение. Вкус ее кожи во впадинке на шее, там, где она переходит в ключицу…

Алиса трепетала в его руках.

– Лукас… – горячечно шептала она, – Лукас…

– Да, да, amada.

Он шептал английские и испанские слова желания, слова страсти, от которых она ахала и всхлипывала. От удовольствия.

– Amada, позволь мне, разреши…

– Да, пожалуйста. Да.

Руки Лукаса лихорадочно развязывали тугой узел на ее халате. Полы халата, наконец, распахнулись, и он увидел ее.

Алиса была не просто красива. Она была совершенна, воплощая все, о чем он мечтал, что представлял себе в фантазиях.

Он накрыл ладонью грудь, затем наклонился и поцеловал шелковистую кожу, погладил большим пальцем розовый сосок, и Алиса вскрикнула от удовольствия. Он знал это, потому что чувствовал то же, что и она – восторг, голод, желание… Он часто испытывал сексуальное возбуждение, но такого всеобъемлющего ощущения – никогда.

Он посмотрел в глаза Алисы – они были подернуты страстью. Наклонившись, он нежно взял в рот розовую горошину соска, втянул, чуть прикусил, и тут же из ее горла вырвался вскрик, страстный и дикий, и Лукас в ответ не сдержал стон.

Он проложил дорожку поцелуев вниз – по груди, животу, пощекотал кончиком языка впадинку пупка и наконец, достиг мягких завитков, охраняющих врата ее женственности.

Алиса вцепилась в его волосы.

– Нет, Лукас, ты не можешь…

Он поймал ее руки за запястья и прижал к кровати по обе стороны от тела, а его губы уже нашли самую чувствительную точку ее и приникли к ней в поцелуе.

Алиса закричала и выгнулась дугой.

– Лиса, – хрипло простонал Лукас. Он отпустил ее руки, но только затем, чтобы взять ее под ягодицы и приподнять. Он снова приник губами к этому сладчайшему из цветов. Он целовал, посасывал, ласкал языком, пока в ночи не раздался громкий крик высвобождения.

Он чувствовал, как оргазм сотрясает ее тело, и понял, что больше не в силах сдерживаться. Он быстро избавился от одежды и вернулся к Алисе.

Ее взгляд прояснился, и его сердце было готово вырваться из груди, когда она взглянула на него.

– Лиса, – прошептал он, – amada.

Не отпуская ее взгляда, он развел ее бедра.

– Лукас…

Много позже его имя, которое она прошептала, будет снова и снова эхом повторяться в его сознании, но это случится потом, когда лихорадка страсти уже отпустит его.

Он входил в нее все глубже, губами подхватывая свое имя, срывающееся с ее губ. Алиса вцепилась в его плечи.

– Лиса… О господи, Лиса!

Он заставил себя остановиться, хотя от желания уже даже дышать не мог. Она оказалась невинной.

– Да, – взмолилась она, – пожалуйста, Лукас!

С медлительной нежностью, которая грозила убить его, он снова начал двигаться. Ее глаза были закрыты, только его имя снова и снова слетало с ее губ.

Лукас чувствовал приближение мига собственного высвобождения. Он мечтал о нем и не хотел его, он хотел бесконечно долго двигаться внутри этой мягкой плоти. Ему хотелось замереть на самом пике и удерживаться на нем как можно дольше. Но он был всего лишь человек. И когда Алиса выгнулась под ним, когда внутри нее все ритмично запульсировало, сжимая и отпуская его плоть, Лукас понял, что пропал.

– Лукас, – в который раз прошептала она.

Ее голос сорвался, и Лукас подумал, что она испугалась. Он быстро наклонился и поцеловал ее.

– Я здесь, amada. Я с тобой. Отпусти себя, и мы вместе взмоем ввысь. Лети со мной…

Алиса вскрикнула, и они вместе, как он и обещал, взмыли в чернильную темноту этой бесконечной ночи.

Неужели это то, что называется «спать с мужчиной»?

Алиса крепче обняла Лукаса, все еще потрясенная тем, что только что между ними произошло.

Я с тобой, сказал он и сдержал обещание. Сила его страсти уносила се все выше, выше…

Это и есть секс?

Пусть она была невинна, но даже девственницы хоть что-то, но знают о сексе. Девчонки шептались об этом и хихикали. Взрослые женщины выразительно закатывали глаза и утомленными голосами уверяли, что это совсем не так захватывающе, как говорят.

Алисе не у кого было порасспросить об этом. В частной школе, где она училась, девчонки сбивались в группки, а она, более привычная общаться с лошадьми, чем с людьми, всегда оставалась в одиночестве. А в колледже было уже слишком поздно проявлять такого рода любопытство. Быть наивной – еще куда ни шло, но выставлять себя дурочкой не хотелось.