– Ах, какая перемена с прошлой ночи! – подивился старик. – Интересно, что заставило тебя так внезапно изменить мнение? Должно быть, это улыбка!

– Что?!

– Сходство скорее всего в улыбке. Уэнтхейвен и леди Мэриан охотно улыбаются, и так выразительно!

– Да, и чаще всего ее лицо светится презрением, – снова откинувшись на подушку, возразил Гриффит.

– Ее лицо? – хмыкнул Арт. – Скорее уж лицо Уэнтхейвена.

– Нет, это злоба, – рассеянно поправил Гриффит. Арт был прав. Этой ночью Гриффит изменил мнение о Мэриан и даже не спрашивал себя почему. Она отвечала на его поцелуи с таким сладострастием, с таким давно скрываемым голодом… Но потом отпрянула, словно испуганная кобылица. Это доказывало то, о чем так мечтал Гриффит: вот уже долгое время она жила в целомудрии. Вероятнее всего, с самого рождения сына. А может быть, и раньше? – Я никогда и не считал ее шлюхой. Скорее, она похожа на дикую птицу, нуждающуюся в сильной опытной мужской руке, которая могла бы управлять ею.

– Какое приятное совпадение – ведь ты дрессируешь соколов, – вмешался Арт. Но Гриффит предпочел проигнорировать едкое замечание.

– Возьми хоть сегодняшнее утро, – продолжал он. – Собралась отправиться на охоту с другими гостями.

– А ты не едешь? – с любопытством осведомился Арт.

– Нет, поведу ее сына на прогулку, но строго наказал ей, как подобает себя вести благородной даме.

– И как же она должна себя вести? – замирающим голосом переспросил старик.

– Я попросил ее не надевать мужской костюм, – продолжал Гриффит, хотя, вспоминая, как она выглядит в лосинах, чувствовал себя одновременно возмущенным и снова сгорающим от желания. – Можешь представить этот ужас – графиня скачет верхом, словно мальчишка-озорник!

Арт, поперхнувшись, плюхнулся на тюфяк.

– Да, я тоже так считаю. И при хорошем наставнике…

Арт снова поперхнулся, и Гриффит встревоженно вытянул шею.

– Арт?!

Взрыв смеха, походивший скорее на вой банши,[3]заставил кровь Гриффита похолодеть. Он вскочил и уставился на извивавшегося в приступе веселья слугу.

– Что с тобой?

Арт, откашливаясь и фыркая, пытался отдышаться.

– Ты… велел ей… одеться как леди?! – Дождавшись кивка Гриффита, он разразился новыми воплями нечестивой радости, держась за живот: – Ну… и умник… же ты! Это, без сомнения… усмирит ее и… излечит от безумия!

Не успел Арт договорить, как Гриффит вскочил с кровати и начал натягивать одежду, бывшую на нем вчера. Арту наконец удалось взять себя в руки, и, накинув одеяло на все еще трясущиеся плечи, старик сел.

– Ведешь на прогулку парнишку леди Мэриан?

Гриффит пригвоздил слугу язвительным взглядом и, накинув плащ на плечи, вылетел было из комнаты, но тут же ворвался обратно. На стене висело красивое металлическое зеркало, а на столике под ним были разложены щетки и флаконы с притираниями и духами. Отыскав среди запыленных безделушек расческу, он провел ею по волосам. Арт вновь зашелся хохотом, но, уже сбегая по лестнице, Гриффит услышал за спиной оклик:

– Счастливой охоты!

Мэриан завела лошадь в заросли и спешилась. Понадежнее привязав животное к дереву, она, словно оцепенев, холодно спросила себя, зачем отправилась на охоту. Девушка совсем забыла, какими взглядами провожают ее мужчины, когда она скачет верхом в мужском костюме, забыла, как перешептываются за спиной дамы, пожимая плечами при виде ее остроносых сапожек.

Она часто выезжала в таком виде, когда покинула двор короля, поскольку ее сомнительная репутация была окончательно погублена. Друзья покинули ее, и все, что еще осталось, – хныкающий младенец, за которым приходилось ухаживать день и ночь. Но отец всячески поощрял ее стремление ездить по-мужски, ругаться как солдат, учиться владеть мечом и шпагой не хуже любого оруженосца. Рассерженная, дерзкая, непокорная, она гордилась своим презрением к сплетням и сплетникам и жила лишь для того, чтобы подкладывать дрова в огонь, уничтожавший лишь ее.

Воспоминания о тех днях заставили Мэриан поежиться; швырнув на землю фетровую шляпу, она раздраженно качнула толстой косой и в который раз приказала себе забыть обо всем, отлично сознавая, что не сможет этого сделать.

Бродя по невысокому отрогу, девушка внимательно вглядывалась в землю. Если она верно помнит, где-то здесь…

С торжествующим возгласом она упала на колени и пошарила среди кустов. В самом низу вились зеленые веточки, на которых росла земляника, так и просившаяся в рот. Мэриан медленно передвигалась, то и дело срывая ягоды и предаваясь воспоминаниям.

* * *

Совсем незначительное событие заставило ее резко изменить свою жизнь. Это было ни больше ни меньше как письмо от леди Элизабет, в котором сообщалось о ее свадьбе с королем Генрихом. Тот не пожалел затрат на празднество, омраченное лишь одной-единственной каплей дегтя – любимейшая и лучшая подруга Элизабет, леди Мэриан, не станет первой фрейлиной новой королевы.

Сначала Мэриан рассмеялась. Потом расплакалась и до рассвета укачивала Лайонела. Она оделась в скромное платье и начала жизнь респектабельной дамы, что оказалось делом весьма трудным, поскольку при дворе про нее ходили невероятные слухи – она была готова скакать хоть на край света, танцевать всю ночь и на пари перелезть через любую ограду. Зато теперь она тешила себя мыслью, что стала идеалом женщины.

Очевидно, сэр Гриффит считал иначе.

Мэриан нахмурилась. Из-за него и его поцелуев она не спала ночь. Губы распухли и болели не потому, что он был груб, а оттого, что Мэриан непрерывно кусала их, пытаясь понять, почему он воспылал такой страстью, и наконец решила, что страсти вовсе не было. Просто Гриффит рассердился на нее и решил преподать ей урок. Он, конечно, не может желать такую, как она. К сожалению, события прошлой ночи доказали, что она не презирает сэра Гриффита. Если судить по поцелуям, скорее восхищается им.

Ах, эти поцелуи… Нет, нельзя, она не будет думать ни о них, ни о нем.

Сунув в рот ягоду, Мэриан закрыла глаза, наслаждаясь первым сладким вкусом лета. Она всегда так ненавидела зиму! И так тосковала о жизни при дворе! Игры, смех, огонь, прогонявший стужу…

В замке Уэнтхейвен играли в те же игры, только смех звучал визгливо и с каким-то отчаянием. А пламя зажигалось не для тепла, а напоказ. Люди, толпившиеся у камина, были не друзьями, а шпионами и врагами.

И все же каждую зиму Мэриан приходилось пользоваться лицемерным гостеприимством в замке – ее домик продувало насквозь, а Лайонелу негде было даже поиграть. Сесили ныла и жаловалась, и, к собственному огорчению, Мэриан сильно простудилась. Кашель быстро проходил в сухом воздухе замка. Первая зима была самой лучшей. Она перебралась в комнату матери, подальше от нищих прихлебателей.