Очередь в регистратуру, очередь возле кабинета врача, очередь на рентген. Меньше всего сейчас хотелось, чтобы грипп осложнился воспалением легких.

Домой вернулась в пятом часу и застала Софью Наумовну в слезах.

— Что еще стряслось? — Маша прошла за расстроенной соседкой в кухню и налила той стакан воды. — Что-нибудь у Лины?

Дочка Софьи Наумовны, Лина, давно замужем, мать двоих детей, была эпицентром переживаний Машиной соседки. Поводов всегда находилось много: часто болеют дети, нелады Лины с начальством на работе, измена мужа… Все события в жизни дочери рикошетом отскакивали в хрупкую Софью Наумовну. Маша уже к этому привыкла. Приготовилась и на этот раз выслушать очередную историю.

Но старушка отрицательно покачала головой:

— Алечка наша… Алечка…

— Что с ней?

Маша почувствовала, как холодеют пальцы.

— Пропала!

— То есть как — пропала? Что вы такое говорите? Я вчера лично с ней разговаривала по телефону. Мы условились, что в конце недели я приеду за ней. Из больницы ее выписали. В чем дело?

— Она не из больницы пропала, а из приюта. К нам в обед милиция приходила. Думали, что она домой убежала. Ее нигде нет.

Губы у Софьи Наумовны дрожали. Маша опустилась на табуретку.

— Софья Наумовна, выпейте воды, — рассеянно произнесла девушка и сама отхлебнула из стакана. — Давайте по порядку. Я ничего не соображаю. Итак, в детский дом она вернулась вчера днем. Так?

— Так. А сегодня утром младших детей повезли на экскурсию. Куда-то в лес.

— В лес? Какие сейчас экскурсии? Клещей полно. Они что там, с ума посходили?

— Не знаю. — Софья Наумовна нервно теребила носовой платок. — Дети рвали подснежники, жгли костры, а когда стали собираться — одного ребенка недосчитались. Нужно же было такому случиться: это была именно наша Алечка.

Софья Наумовна всхлипнула.

— Они ее искали? — Маша спросила и тут же поняла, что вопрос глупый. Конечно, искали. И в милицию заявили сразу. Дело-то подсудное. Недоглядели ребенка.

В милиции сразу же предположили, что девочка не стала ждать, когда ее опекунша выздоровеет, и убежала домой. Но вот уже пять часов вечера, а девочки нет как нет.

— Что ведь творится кругом, Машенька, — не унималась старушка, — детей воруют, продают за границу ради здоровых органов! А девочек таки просто ради забавы. Я читала недавно…

Маша вскочила. Слушать, что там начитала соседка, было невыносимо.

— Бросьте, Софья Наумовна, страхи-то разводить! У Альки и вид-то не такой уж здоровый, чтобы украсть ее с подобной целью. Наоборот, вид у нее скорее болезненный. Бледный вид.

— Вы так считаете? — недоверчиво переспросила старушка.

— Да. Думаю, что она просто заблудилась. Она мечтательница, не любит шумное общество. Побрела по опушке, углубилась в лес. От детей подальше. Могла даже задремать на свежем воздухе. Солнышко припекает. Она ведь месяц взаперти сидела. А тут сразу — в лес. Уснула и не слышала, как ее зовут все.

Маша говорила, пытаясь быть убедительной, а сама в это время натягивала сапоги, застегивала куртку, искала сумку.

Надо что-то делать. Бежать. Искать. Нельзя терять ни минуты.

Через несколько мгновений она уже бежала вниз по лестнице, все еще ощущая в теле болезненную слабость.

Лучше утешать других и вселять в них надежду! Сутки, потраченные на поиски ребенка, ни к чему не привели.

Маша была в отчаянии.

Вчера, едва она позвонила Владу в контору, он примчался, и они приехали в детский дом. Там им в точности повторили рассказ Софьи Наумовны, добавив лишь незначительные детали.

— Но зачем, почему детей вывозят за город на экскурсию в конце апреля месяца, когда в лесу полно клещей и толком нет ни цветов, ни зелени? — вопрошала Маша, глядя в холодные глаза директрисы.

— А куда, милая девочка, деть такую ораву детей, если приехала санэпидемстанция бороться с тараканами? — невозмутимо ответила та.

Что тут возразишь?

На этот раз даже Машин десятилетний знакомый не мог прояснить ситуацию. В тот день он на экскурсию не ездил, поскольку был дежурным по кухне.

Небольшой компанией — Маша, Влад и двое его друзей — поехали на место экскурсии. Прочесали лес вдоль и поперек. Безрезультатно. Следов было столько, что трудно было за что-то зацепиться. Прошлогодние листья разворошены, фантики от конфет, следы костра…

Уехали ни с чем.

Разговор со следователем тоже не утешил их.

— Вы знаете, сколько детей каждую весну убегает из детских домов? Перезимуют и бегут, — с усталой снисходительностью вещал пожилой, видимо, отягощенный заботами следователь. — Не успеваем отлавливать. И ваша найдется. Вынырнет где-нибудь в Арзамасе.

— Нет! — упрямо доказывала Маша. — Она не могла убежать. Это исключено. Она знала, что я оформляю опекунство, что я ее скоро заберу. Зачем ей было убегать?

— Кто знает, — возразил он. — А может быть, она вам не поверила. Или, допустим, ее дети обидели. Или воспитатели. Ну, мало ли что… Да и потом… она ведь, кажется, в психиатрической больнице лежала? Кто знает, что у нее на уме?

Маша нетерпеливо тряхнула головой.

— Вы так говорите потому, что ее не знаете! — кипятилась она. — Ну не из тех она, кто убегает. Убежать куда глаза глядят? Да кроме нас с Софьей Наумовной, у нее никого нет!

Следователь устало вздохнул.

— Ну и что же вы лично предполагаете?

— Я думаю… может, ее украли?

— Конечно, есть случаи — воруют детей, — согласился следователь. Он сел напротив Маши за свой стол и положил руки перед собой. Он смотрел на нее как терпеливый учитель на дотошного ученика. — Ну сами подумайте, девушка. Вот вы задумали украсть ребенка. Наверное, вы выберете одиноко играющего во дворе, а не детдомовскую ораву в лесу, где вас обязательно заметят две-три пары любопытных глаз.

— Ведь не заметили…

— Потому и не заметили, что не было никого. Хотя, конечно, мы и этот вариант не исключаем. Проверим.

И следователь поднялся, давая понять, что разговор окончен.

Мысли у Маши разбегались. Она никак не могла объяснить себе это злополучное событие. Ни с каких сторон оно логике не поддавалось. Ну не могла Алька убежать, зная, что на днях, а именно через два дня после экскурсии, ее заберут домой и все будет нормально!

Она брела по тротуару, уставившись себе под ноги, и думала, думала.

В голове не было никакого плана, только суетились беспорядочные, тревожные мысли.

Когда с ней поравнялся серебристый «вольво», Маша не сразу заметила сей факт и некоторое время шагала вровень с машиной.