— Понятно. А о чем договор?

— О чем… объединяемся мы с ними. В союз, в единое государство. Ты что, действительно ничего об этом не слышал?

— Нет. Погодите. Так мы ж с ними в прошлом году объединялись уже?

— Ну и что? А сейчас опять объединяемся. Интегрируемся мы с ними. Интеграция — что такое, понимаешь, нет?

— Нет.

— Это мало кто понимает. Вернее, все понятно, знать бы только, как нам из-под всего этого выползать теперь.

— А на какой основе объединение?

— На основе нерушимости суверенитетов, на какой же еще.

— А, ну да. Действительно. Извините, глупый вопрос.

— Ну вот, даже ты понимаешь.

— Ну да, — Сергей кивнул. — Интеграция с Белоруссией — это что-то вроде секса по телефону. И удовольствие сомнительное, и детей точно не будет.

— Да какие удовольствия теперь. Все начальство только вокруг этого и пляшет. По телефону, кстати, тоже не отвечает, все совещания отменены, сами то ли заседают, то ли носятся хрен знает где. Все подготовкой заняты. Подготовка еще та идет. Сам знаешь, как у нас раскочегарить могут, если сверху добро дадут. В общем, в такой ситуации и за такой санкцией идти, с таким докладом — лучше сразу себе голову прострелить, ну наше начальство и зарылось в блиндажах, наверх никто и носа не кажет.

— Ну понятно. По шапке получить можно капитально.

— Да не в том дело, что по шапке. По шапке сколько раз получали. Просто шансов ноль — бессмысленно и опасно, — Сергачев, кривясь, дернул головой. — Понимаешь, о таких ситуациях или аналогичных докладывать принято, когда уже исправлено все — тогда они там наверху все правильно понимают. Ну там пожурят, перьев навтыкают, но суть в том, что все уже позади, от них уже ничего не требуется, им ничего делать не надо, а это для них самое главное. А тут ситуация подвешенная, доложить — значит перед фактом поставить, а дальше сам понимаешь, как все покатиться может, когда столько народу наверху спит и видит, как бы нашу отрасль последнего финансирования лишить. Комиссии, реорганизации — все устроят, по полной программе. И, главное, санкции на спецоперацию все равно не дадут — в такой момент такую операцию санкционировать — это ж политической провокацией пахнет, что они там, самоубийцы, что ли. Ну вот и имеем ситуацию. Новейшая ракета, военными секретами под завязку набитая, в трехстах километрах от границы лежит, а мы ни рукой, ни ногой пошевелить не можем.

Сергей с сомнением покосился на Сергачева:

— А не преувеличиваете вы? В конце концов, что может случиться? Ну лежит она там, ну так не где-нибудь лежит, а на территории дружественной страны. Ну найдут они ее, ну так в конце концов нам же и вернут, они ж союзники наши. Что с того?

Сергачев, словно на секунду потеряв дар речи, в тоске схватившись за голову, взвился в кресле:

— А кто американцам комплекс C-300 продал? Забыл? Новейший комплекс ПВО за пять миллионов долларов спустили глазом не моргнув. Это как? Что, ты думаешь, мы все колотимся здесь? Второй серии будем дожидаться?

Сергей, наконец все поняв, быстро посмотрел на Сергачева:

— Американцы знают?

— По идее — должны. Система оповещения у них четко работает. Заинтересовались или нет — другой вопрос. Слава богу, хоть место падения вряд ли зафиксировали — над границей облачность была, мы сами ее только по телеметрии зацепили. А о старте знают почти наверняка. Главное — заинтересовались ли. Если заинтересовались, то на серьезные меры могут пойти.

— Белорусские-то ПВО ничего не заметили?

— Ничего. Они в другую сторону развернуты. Такого подарка никто не ожидал.

— Это точно?

— Точно.

Сергей усмехнулся.

— Оперативной деятельности не ведется, говорите? ФСБ, значит, в курсе? Не заложат вас? Ведь обязаны доложить.

— Пока сдерживаем. И их, и внешнюю разведку тоже. Генерал ездил, выпили по старой дружбе, удалось уговорить. Они ж все понимают.

— А военные? Не колотятся? Их же вроде тоже касается?

— А эти-то чего? Ракета-то не их, на вооружении не состоит. Они только пуск осуществляли. К действиям пускового расчета претензии есть? Нет. Ну и гуляй. В общем, уговорили пока. Генерал к ним тоже ездил. Тоже выпили, посидели, ситуация пока под контролем.

— Чувствую, генерал ваш всю неделю не просыхал.

— Просохнешь тут… — Сергачев махнул рукой. — У нас пока пьют, ситуация всегда под контролем. Вот когда трезветь начинают, тогда ноги уноси. Хрен знает чего случиться может.

— Но возвращать все равно как-то надо. Может выйти-таки наверх, но не за санкцией, а просто попросить, пусть там с их президентом договорятся, чтоб вывезти ее.

— Мы об этом думали. Доложить, в ноги бухнуться, они это любят. Но там же политика. Еще хуже. Переговоры же будут, торговля. Им что-то от нас нужно, нам — что-то от них. Каждый аргумент на счету. А тут вдруг мы со своим — у нас, понимаете ли, ракета улетела. Подарок к празднику. Как раз для переговоров. Те только рады будут — представляешь, какой дополнительный торг пойдет, какую цену заломят? Но даже не в этом дело. Президент их, может, и согласится, но не он же ее будет вытаскивать и доставлять. Те, кто американцам C-300 загнал, между прочим, все на местах, а если и нет, то и новых найти недолго. Их казна тогда за него пять миллионов получила, а американцы-то заплатили пятьдесят. Куда остальные сорок пять пошли, понимаешь? А практически-то все как два пальца об асфальт — по пути ее на стенд, содержимое озушек снять, схемы по печатным платам скопировать, и все дела. Полдня хватит, ежели навалиться. Потом скажут, задержались в пути, рытвин на дороге много, весенняя распутица. А кому ее на стенде распотрошить, там есть.

— Да, НПО «Сердолик» и все такое. Я кое-кого из этих ребят знаю.

— То-то и оно.

— А междусобойчик нельзя устроить? Ну, тихо, по-свойски все решить, келейно? Договориться с военными? Ну опять же посидит наш генерал — какой-нибудь там замкомандующего округом — с их генералом в бане, выпьют, былые годы вспомнят — все-таки свои люди, в прежние времена в одних округах служили, в одних академиях учились, родственников тьма, ну и переправит тот эту ракету по старой дружбе спецрейсом в Россию под мужское слово, потом при случае можно ему без шума тысяч двадцать долларов в конверте передать за коммерческий риск. Уж такую-то сумму вы как-нибудь обналичить сможете.

Сергачев угрюмо покачал головой:

— Не получится. Не пойдут они на это. Мы-то готовы, они точно не пойдут.

— Побоятся? Что там, борьба с коррупцией такая?

— Борьба с коррупцией там такая же, как у нас, — бесконтактный стиль. Там хреновей дело — там с политикой строже, никто не рискнет. Ты их внутренней обстановки не представляешь. Там военных в строгости держат — это тебе не наши, что навострились арсеналы в дачи конвертировать. С их генералами сколько ни пей, никакие прежние связи не помогут — в политически опасное дело никто не станет соваться. Да и выпивку в бане организовать не так-то просто, ты этими разговорами про военное сотрудничество не очень-то обольщайся, на деле ничего еще не решено, серьезные препятствия есть. Мы все это не понаслышке знаем, сталкивались. Это со стороны кажется, что все просто так. — Сергачев внезапно посмотрел на Сергея. — Ты белорусскую конституцию читал?