Нечаянная радость великой патриотки — чухонцы берут Петроград! Думаю, она бы ещё больше обрадовалась, узнав, что за взятие Петрограда генерал Юденич — «борец за единую и неделимую» — пообещал своему старому знакомому генералу Маннергейму Кольский полуостров и Восточную Карелию.

Но, увы, увы… Петроград не пал, зато красные вошли в Крым.

По приказу короля линкор «Мальборо» бросил якорь на внешнем рейде Ялты. На борт дредноута поднялись императрица Мария Фёдоровна, Ксения Александровна с младшими детьми, великий князь Николай Николаевич, Феликс Юсупов с женой и родителями, а также несколько их придворных.

Утром 28 марта (11 апреля) 1919 года «Мальборо» поднял якорь и направился к Босфору. Старая императрица молча стояла на корме корабля, и из её глаз текли слёзы. Ни она, ни её спутники больше никогда не увидят Россию.

13 апреля 1919 года линкор «Мальборо» прибыл в Константинополь. Там Мария Фёдоровна и её спутники пересели на пароход «Бермудион» и отправились на Мальту, где провели месяц в роскошном особняке в Ла-Валетте, предоставленном британскими властями. Вдовствующая императрица осматривала достопримечательности острова и посещала Слимские казармы, куда англичане поместили большую часть русских беженцев. 10 мая она села на пароход «Нильсон», направлявшийся в Англию.

В Англию Мария Фёдоровна прибыла тайно. Княгиня Мария Павловна младшая, находившаяся в числе встречавших её, писала: «В каком-то порту она сошла с корабля, по-моему, тогда же встретилась с сестрой, королевой Александрой, и обе отправились поездом в Лондон. О времени прибытия поезда нас известили в последнюю минуту. По пути на платформу офицеры полиции останавливали нас на каждом углу, мы называли себя и после препирательств шли дальше. На платформу мы поспели прямо к поезду. Встреча напомнила прежние времена, но какая же была разница! И в помине не было блеска и суеты, ни хотя бы формального радушия. Впереди стояли король и королева с семейством, чуть поодаль приближённые. А мы вообще держались в тени. Не было людской толпы, на платформе было пусто и тихо. Мягко подкатили вагоны. В одном окне первого вагона стояла королева Александра, в другом — императрица Мария Фёдоровна. Поезд остановился. Королевская семья с сопровождающими прошла вперёд, и вскоре из вагона спустились обе престарелые сёстры. Обменялись приветствиями, и возглавляемая обеими королевами и императрицей группа пошла вдоль платформы. Потом мы присоединились к ним, поцеловали императрице руку, и она сказала нам несколько слов.

Она не сильно изменилась за те два с половиной года, что я не видела её. На ней был строгого покроя костюм и отделанная блёстками шляпка, вокруг шеи горжетка, схваченная на горле булавкой. Она не казалась нервной или расстроенной, была совершенно спокойна, выдержанна и даже улыбалась. Сравнивала она нынешнюю встречу с прежними? Отметила, что вокзал пуст, а окружающие растеряны? Ощутила, с какими смешанными чувствами её принимают? Неизвестно, а мы отметили и почувствовали, и нам было горько.

Королева Александра отвезла сестру в свою резиденцию, в Мальборо-хаус, где предполагала жить с нею. Сёстры, одной за семьдесят, другая чуть моложе, ещё со времён детства в родительском доме питали друг к другу девичью привязанность. На протяжении многих лет ежедневно обменивались письмами и телеграммами, мучились, потеряв связь в войну и особенно в революцию, когда королева теряла голову, переживая за сестру. И вот они снова вместе. Обе выглядели моложе своих лет, сохранили цвет волос — королева блондинка, императрица шатенка, у обеих ясные глаза; обе невысокого роста, гибкие, подвижные. На удивление бойкие, быстрые в движениях, всем вокруг интересующиеся. За исключением политических интриганов, все нормальные люди удовлетворились мыслью, что любящие сёстры счастливы быть вместе. Но прошли недели, потом месяцы, и мало-помалу положение менялось. День за днём оставаясь с глазу на глаз, две дамы почтенных лет не могли не понимать, что, даже побеждая возраст и не позволяя себе выглядеть дряхлыми, они — старые, измученные жизнью женщины и общего у них очень мало, только возраст. Более полувека они жили каждая своей жизнью, и у каждой в жизни были свои, отличные от другой, интересы, отчего и взгляды у них развились разные. Положим, в прошлом они часто виделись, но то были краткие, по-светски суматошные встречи, они могли прийти, когда им заблагорассудится, и так же уйти, а тут они были привязаны друг к другу. Императрицу утомляла глухота королевы, королеву раздражало, что в её упорядоченное хозяйство лезет свита императрицы. С оглядкой обе жаловались друг на друга, виня во всём испоршившийся характер сестры. Им не хватало прежнего согласия во всём, и они не могли понять, что их развело, если они так же привязаны друг к другу»[22].

В итоге Мария Фёдоровна 19 августа 1919 года поднялась на борт рейсового парохода «Фиония», следовавшего в Копенгаген. Её сопровождал брат — датский принц Вальдемар и двое казаков охраны, оставшиеся ей верными до самого конца.

Первые несколько месяцев после прибытия в Данию Мария Фёдоровна жила в королевском дворце Амалиенборг в Копенгагене. Она разместилась в той части здания, где раньше жил её отец король Кристиан IX. В правом крыле дворца раньше жила её мать — королева Луиза-Вильгельмина, а напротив, через площадь, была резиденция короля Кристиана X.

Тихон Николаевич Куликовский-Романов, внук Марии Фёдоровны, вспоминал о бабушке: «Сколько я себя помню, я всегда питал глубокое уважение к Амама, как мы её назвали в семье. Она, мне казалось, была «всех главней». Дом, сад, автомобиль, шофёр Аксель, два камер-казака, при кинжалах и револьверах, дежуривших в прихожей, и даже датские гвардейцы, бравшие на караул у своих красных будок, — вообще всё, всё, всё было бабушкино и существовало для неё. Все остальные, включая и меня самого, были «ничто»! Так мне казалось, и так, до известной степени, оно и было».

Увы, вскоре у Марии Фёдоровны начались конфликты с королём Кристианом X. Тётушка всё ещё воображала себя императрицей великой страны, а племянник был до предела мелочен и скуп. Так, у них возникла война за экономию электроэнергии в королевском дворце. Однажды вечером к Марии Фёдоровне пришёл слуга и передал настойчивую просьбу короля погасить часть ламп, поскольку последний счёт за электроэнергию оказался слишком большим. В присутствии королевского слуги императрица послала за своим камердинером и приказала ему зажечь все лампы во флигеле, от подвала до чердака.

Историк Стаффан Скотт отметил, что эта сцена сделала бы честь Шекспиру, а я, грешный, вспомнил Васисуалия Лоханкина, которого выпороли в «Вороньей слободке» из-за непогашенных лампочек в местах общего пользования.

Слухи о скандалах и склоках в Датском королевстве перешли в прессу. В конце концов, британский король Георг V назначил Марии Фёдоровне ежегодную пенсию в 10 тысяч фунтов стерлингов, и к огромной радости Кристиана X она тут же переехала из Амалиенборга в небольшой дворец Видёре, принадлежавший ей и её двум сёстрам. Дворец располагался на берегу моря в 10 километрах к северу от центра Копенгагена, рядом с ипподромом Клампенборг.