Ладно. Я быстро, — сказал Гриша.

Телефонная трубка стукнулась о твердую поверхность, послышались быстрые легкие шаги, хлопнула дверь... Примерно через минуту Гриша снова взял трубку.

Вы еще там? — спросил он.

Я здесь, — ответил Пузырь. — Ну как, нашел?

Не—а.

А ты хорошо искал?

Ага.

А взрослые дома есть?

Не—а.

Слушай, Гриня, а ты когда последний раз папу видел?

Вчера.

Во сколько?

Утром. Когда он на работу уходил.

А потом — на обед или после обеда он домой заходил? Ну, может, он забыл что-нибудь или, наоборот, принес?

Нет. Он звонил, сказал, что после работы зайдет на почту, а потом сразу домой.

Понятно. Ну, ладно, Гриха, тогда гуд—бай. Ты там это... не переживай насчет папани. Он появится. Сто пудов, нарисуется. Извини за беспокойство. Бай..

Когда Пузырь попрощался с мальчиком, Вадик спросил:

Ну, как?

Дупло.

Я так и знал.

Я говорил с сыном Сечкина. Оказывается, Семен Семенович вчера после работы собирался зайти на почту, — задумчиво произнес Пузырь.

Ну и что?

Как ты думаешь, зачем?

Ты чего, Пузырь, отравленный гамбургер схавал и с крышей распрощался? Не знаешь, зачем люди ходят на почту? Чтобы что-нибудь отправить или, наоборот, что-нибудь получить.

Во—во, я об этом и думаю. Вдруг твоя тетрадь оказалась настолько ценной, что Сечкин решил бросить работу, семью, квартиру и уехать в дальние страны, чтобы там продать тетрадь и на вырученные деньги жить припеваючи до конца жизни?

А при чем тут почта?

Он отправил телеграмму своему заграничному коллеге, например, с таким текстом: «Жизнь удалась сегодня вылетаю с ценным грузом встречай точка Сечкин».

Ты, в натуре, бредишь, Пузырь. Зачем давать телеграмму, если можно позвонить по мобильнику?

Это не я брежу, это тебя твоя безграмотность плющит! Может, там, куда он намылился, не ловится сигнал его мобильника. Или, может, он не хотел, чтобы его разговор записывался, ведь все разговоры с мо—билы прослушиваются и записываются. Чует мое сердце: пока мы тут с тобой репы чешем, Сечкин уже продал тетрадь за миллион евро и оттягивается по полной в каком-нибудь Карлсруэ.

Что такое Карлсруэ? — спросил Вадик.

Город—курорт в Германии.

Первый раз слышу. Как пишется это название? После «Карл» стоит запятая?

—Обязательно. А в конце — вопросительный знак. Разговаривая с Вадиком, Пузырь смотрел по сторонам, вертел головой на сто восемьдесят градусов, что—то выискивая взглядом. Когда к столику подошла уборщица, он обратился к ней с вопросом:

Скажите, пожалуйста, где-нибудь поблизости есть почта?

Тут недалеко, вон за тем домом.

—Спасибо, — поблагодарил ее Пузырь, затем решительно поднялся и обратился к Вадику: — Пошли на почту, тормоз. Попробуем узнать, что там делал Сечкин вчера вечером.

Это предложение показалось Вадику глупым, но так как других идей на ум не пришло, он встал и, сунув руки в карманы, отправился за Пузырем. Сытый, бодрый и довольный своей сообразительностью, Витя Пузыренко шагал впереди, а унылый, обманутый и голодный Вадик Ситников, сутулясь, плелся следом.

Почему мы идем именно на эту почту? Кто тебе сказал, что Сечкин зашел именно в это почтовое отделение? Он мог зайти в любое другое, — на ходу вяло возражал Вадик. — Откуда такая уверенность, Пузырь? Откуда ты знаешь? Откуда?

Знакомый верблюд сказал. Ты, братан, свои мозги включи, и до тебя тоже допрет, что Сечкин заходил * вчера именно в это отделение. Рабочий день оценщика заканчивается в шесть вечера. Почта работает до семи. Любой нормальный человек выберет ближайшее почтовое отделение, чтобы успеть в него до закрытия.

На почте тебе ничего не скажут. Кто ты такой, чтобы выдавать тебе служебную информацию? — печально спросил Вадик. Опустив голову, он тупо шел за Пузырем, глядя на носки своих сандалий.

Услышав этот вопрос, Пузырь встал как вкопанный. Вадик не успел остановиться и врезался лбом в мягкий загривок приятеля.

Стоп—сигнал включай, когда резко тормозишь! — посоветовал Ситников.

Слушай, а ведь ты прав. Я как—то об этом не подумал. Я ведь не мент и не родственник Сечкина, на почте мне о нем ничего не скажут, — задумался Пузырь. — Эх, был бы я дома за своим компом, то пробил бы его адрес по базе данных.

И что тогда?

Тогда совсем другое дело! Тогда на почте можно прикинуться его родственником.

Адрес можно узнать по телефону 009. Мой батя недавно так узнавал адрес своего старинного школьного приятеля, чтобы отправить ему поздравительную телеграмму.

Ты — супер, Ситников! — обрадовался Пузырь.

Я не супер, я — гипер. Просто гипер, — сказал Вадик, глядя, как Пузырь набирает номер на своем мобильнике и«прикладывает трубку к уху. — Только учти, что справка платная. Одна минута разговора стоит около сорока рублей.

С тобой одни расходы и никакого прихода. Благодари судьбу, Ситников, что у тебя есть такой друг — добрый, щедрый, умный, скромный, благоро... Алло! Девушка! Алло! — внезапно заорал Пузырь, услышав в трубке голос оператора. — Да!.. Что?! Плохо слышно, тут машины ездят!.. Тридцать пять рублей?! Одна минута?! Алло?! Я согласен!.. Что?! Я хочу узнать адрес!.. Адрес!.. Сечкин!.. Семен Семенович!.. Что?! Год рождения не знаю! Зато знаю его домашний телефон! Одну минутку, сейчас достану бумажку с номером! Подождите! — Пузырь достал из кармана смятый листок, продиктовал, вернее, прокричал домашний телефон Сечкина и стал ждать ответа.

Что ты разорался? От нас даже машины шарахаются. Тише говори, тише, — прошипел Вадик, глядя по сторонам. Они стояли в центре оживленной улицы, как два булыжника посреди быстрой речки. Прохожие обходили их, толкали плечами, некоторые оборачивались на крик Пузыря. — Рядом с тобой даже стоять позорно.

У тебя типичный комплекс провинциала, Ситников. Когда провинциал оказывается в столице, ему кажется, что на него все обращают внимание. На самом деле до него никому нет дела, как вон до того мусорного бака... Алло! Я здесь, девушка!.. Да!.. Слушаю!.. Ага!.. Спасибо!.. До свидания!.. Целую! — ляпнул Пузырь в конце разговора, затем, сунув мобильник в карман, хлопнул в ладоши. — Запоминай адрес Сечкина: улица Базовая, дом два, корпус два, квартира пятьдесят восемь. Эти номера легко запомнить: два уха, два глаза и пятьдесят восемь пальцев.

Когда они дошли до отделения связи, Пузырь оглядел Вадика с головы до ног, потом подвел к высокому зеркальному окну почты и, указывая пальцем на его отражение, сказал: