* * *

К тому моменту, как я нашел в себе силы спуститься в притвор — на площадь уже начали заходить когорты Железного легиона.

— Примас, наши идут! — ко мне бросился окровавленный рыжий опцион чьего имени я даже не удосужился узнать.

— Тебя как зовут-то? — поинтересовался я у него, разглядывая побоище на входе в Храм. Озлобленные легионеры Фламия перекололи всех, кто оказался внутри и не попал под благословение Скрижали.

— Квинт Гораций — ответил опцион, вкладывая гладиус в ножны

— Как поэта?

— Как поэта, Примас — радостно кивнул рыжий — Какие будут приказания?

В глазах Горация светилась такая преданность, что прикажи я бросится на меч, опцион сделал бы это немедленно. Я опять вызывал перед глазами “зум”. У этого “наезда” был дополнительный бонус — я стал видеть и ауру людей. Вокруг головы легионера был разноцветный ореол, и в нем я четко различал след, оставленный Светом. Белая полоса подчеркивала всю ауру слева направо. Или справа налево?

— Приказания такие… — я обернулся, махнул рукой моим “раненым”. Они вдвоем легко несли тяжелый Ковчег

Но отдать приказ я не успел. В притвор “черепахой” вошли легионеры. По всему Храму зазвучали “Салют” и “Салве”. Внутри построения шел Тиллиус. Он был одет в лорику с золотыми вставками, плюмаж на шлеме был украшен белыми перьями каких-то экзотических птиц. Пижон, блин!

— Что…?! Что тут произошло?!! — увидев меня, толстяк снял шлем, быстро зашлепал губами — Понтий в ярости, легат 6-го Железного отказывался входить в город… А тут на площади настоящий Тартар — лежит куча трупов!

— Это не трупы — я пошел к выходу, махнув еще раз легионерам с Ковчегом, чтобы они следовали за мной. Фламий и Гораций пристроились рядом.

— Да что происходит-то?!! — Тиллиус забежал вперед, заглядывая в глаза. Лицо его было по-настоящему испуганным — Мятежники напали на вас?

— Нет, это мы на них — хмыкнул Фламий — А Примас успокоил их.

— Причем, всех разом! — поддакнул опцион

Мы дружной толпой вышли в портик, я окинул взглядом площадь. Несколько когорт легионеров встала по периметру храмовой территории, держа в руках многочисленные факелы. Мнда… Сейчас начнется процедура наказания невиновных и награждения непричастных.

— Кто такой примас? — Тиллиус замахал кому-то рукой, раздался рев трубы легиона — И в чем он первый?

— Ты ведь уже сам знаешь, Гай — тихо произнес я, разглядывая неподвижные тела евреев.

Да, ….здорово их оглушило. Кое-кто уже начал ворочаться, несколько человек блевали. Среди зелотов ходили легионеры, отбирая у них оружие и связывая самых буйных. Так надо понимать, что секта зелотов сегодня понесла невосполнимые потери.

Я посмотрел в глаза Тиллиуса, выплескивая на фрументария остатки Энергии. Подействовало. Тот слегка покачнулся, коротко поклонился мне, признавая первенство. И тут же бросился в сторону группы всадников, въехавших на территорию Храма. Схватил за повод лошадь Понтия, начал что-то быстро говорить ему.

А я подошел к жертвеннику. Огонь уже затухал, рядом с костром лежал мертвый бык и обгоревший Каиафа. Лица под ожогами было не разглядеть, парадное облачение тоже полностью сгорело. В голове всплыли строчки из Евангелия от Иоанна: “…Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут римляне и овладеют и местом нашим и народом. Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб… С этого дня положили убить Его.”.

Нет, не за народ они “положили убить Его”. А за презренные сикли, а также аурисы да сестерции, которые так боялись потерять. Сокровищница Храма был просто набита золотом и серебром. Ко мне сзади тихонько подошел Фламий, прошептал:

— Что делать с сокровищами, Примас? Парни смогли вытащить двадцать ящиков к оврагу позади Храма. Там и прикопали их…

Как-будто мысли мои прочел…

— Пусть там и остаются пока — я сорвал накидку с одного из лежащих рядом левитов, прикрыл искаженное лицо Каиафы — а Гораций возьмет людей из центурии и охраняет.

— Но как же легат? — Фламий покосился на совещающееся начальство — И Понтий…?

— С ними придется договариваться — я тяжело вздохнул. Энергии внутри не оставалось совсем, даже Кольцо на руке перестало ощущаться. Я почувствовал как я устал за этот длинный, длинный день. Который еще даже и не закончился.

Ко мне направлялся Сотник Лонгин со своими людьми…

— Взять его! — раздался незнакомый голос

Легионеры качнулись вперед, но тут же под грозным взглядом Лонгина сделали шаг назад.

— Я сказал взять его! — рявкнул худощавый, носатый легат с шикарным белым плюмажем на шлеме, и положил ладонь на рукоять меча. Сжал коленями своего вороного коня, тот всхрапнул и заплясал под всадником. В повод вцепился Тиллиус, начал опять что-то нашептывать склонившемуся легату. Понтий же нахмурился, и тоже направил лошадь к нам ближе. Начал с интересом рассматривать Ковчег Завета. Любопытно, а почему он молчит? Ждет чья возьмет?

— Напомни как зовут легата? — я тихонько пнул Фламия в бок

— Ну, ты даешь! — вылупился на меня центурион — Это же Аппий Марон!

— Хорошо — вздохнул носатый, вырвал повод у ликтора и поманил меня к себе украшенной перстнями рукой — Подойди ближе, легионер.

Хмыкнув про себя, я остался стоять на месте. Я что ему Жучка — подбегать по приказу? Может, еще на задние лапки встать и язык свой от усердия высунуть?! Это легионер Марк рванул бы к легату, теряя на ходу калиги. Фрументарий Марк подошел бы ленивым шагом. Патриций Марк Юлий Луций сам бы подозвал к себе жестом местного “генерала”. А вот кстати, почему бы и нет?

Я положил руку на крышку Ковчега, почувствовал внутри биение энергии. Святыня быстро набирала силы и щедро делилась со мной. Я вдавил кольцо Соломона в поверхность Ковчега, глубоко вздохнул и замер. Есть контакт! Моя аура снова начала медленно наполняться энергией, тонкий поток которой я направил прямо в голову вороного коня легата. Сформировал в сознании четкую картинку и “толкнул” ее к коню. Интересно, сработает или нет? Конь всхрапнул, сделал несколько неуверенных шагов вперед.

Легат натянул поводья, еще сильнее сжал колени. Я тоже “поднажал”, выплескивая последние капли энергии.

— Зверь, Зверь! — Марон попытался совладать с конем, но в отсутствии шпор и стремян — сделать это было совсем не просто.

— Вот это циркус! — ткнул меня в бок Фламий.

Лонгин Сотник же обеспокоенно потер правый глаз и осторожно покачал головой. Не надо, мол, Марк, связываться тебе с легатом. “Надо, Федя, надо”. Эту публику требуется сразу поставить на место.