Участница: Речь идет о тридцатисемилетней женщине, которая, начиная с детства, на протяжении многих лет подвергалась насилию со стороны своего отца. Это происходило с имплицитного согласия матери, которая не предпринимала ничего, чтобы это предотвратить.

Хеллингер: Хорошо, иди сюда.

Обращаясь к группе: Она может помочь этой женщине? Нет, она не может ей помочь.

Обращаясь к участнице: А знаешь, почему?

Участница: Нет.

Хеллингер: Потому что ты негодуешь. Ты чувствуешь это?

Участница: Да.

Хеллингер (обращаясь к группе): Я снова проведу тест, чтобы вы смогли это проверить.

Хеллингер выбирает заместительницу для клиентки и ставит ее напротив участницы.

Хеллингер медленно подталкивает участницу ближе к клиентке. Та шаг за шагом отходит назад.

Хеллингер (обращаясь к группе): Это же совершенно очевидно.

Хеллингер выбирает заместителя для отца клиентки и ставит его в расстановку. Участницу он ставит за спиной отца.

Участница толкает отца вперед и плачет.

Хеллингер (обращаясь к группе): Эта клиентка ей нужна, чтобы дать выход своей агрессии по отношению к мужчинам. Мы это видели.

Хеллингер просит участницу сесть.

Хеллингер (обращаясь к группе): Попробуем сделать что-нибудь для ее клиентки.

Хеллингер выбирает заместительницу для матери клиентки и ставит ее в расстановку.

Дочь немного поворачивается вправо и медленно идет вперед.

Хеллингер ставит перед дочерью женщину. Дочь подходит к ней и кладет ей голову на грудь. И отец проходит вперед.

Мать совсем отворачивается, еще несколько раз смотрит на другую женщину и своего мужа.

Хеллингер (обращаясь к группе): Что это за ситуация? Та женщина — это прежняя жена или возлюбленная отца. Мать не осмеливается принять своего мужа, а дочь вынуждена замещать прежнюю возлюбленную отца.

Это насилие? Можно это так назвать? Это переплетение.

Обращаясь к заместителям: Спасибо, это все.

Обращаясь к участнице: Как ты теперь себя чувствуешь?

Участница: Хорошо.

Хеллингер: Ты сейчас кое-чему научилась в плане любви к мужчинам.

Участница: Речь идет о женщине, которая разорвала все отношения со своей семьей. Когда ей было 19 лет, она сделала аборт. Уже семь лет она лесбиянка.

Хеллингер: И что ты намерена делать?

Участница: Она чувствует себя очень одинокой. Вопрос в том, приняла она это решение самостоятельно или нет.

Хеллингер: Ей нельзя помочь.

Обращаясь к группе: Вы почувствовали силу после того, как я это сказал? Все остальное — игра. Когда терапевт остается при своей позиции, что клиенту невозможно помочь, что тогда происходит с клиентом? Что происходит, когда клиент поставлен перед фактом, что ничего сделать нельзя? Клиент почувствует себя лучше или хуже?

Участница: Я не знаю.

Хеллингер (обращаясь к группе): Она выдержит такую позицию? Нет, она не устоит перед попыткой помочь своей клиентке.

Обращаясь к участнице: И знаешь, что будет?

Хеллингер выбирает заместительницу и просит ее лечь на пол на спину.

Хеллингер (обращаясь к группе): Это абортированный ребенок.

Обращаясь к участнице: Ляг рядом.

Она ложится рядом.

Хеллингер (обращаясь к группе): Вот где она окажется. Рядом с исключенным. Так происходит всегда, когда не уважают исключенного. Я просто хотел это продемонстрировать.

Обращаясь к участнице: Это все.

Участник: Речь идет о женщине, которая проходит у меня индивидуальную терапию. На протяжении семи лет она подвергалась насилию со стороны своего мужа.

Хеллингер: И что? Она этого заслужила.

Обращаясь к группе: Семь лет?! Похоже, она это заслужила.

Обращаясь к участнику: Кто проявляет насилие?

Участник: Оба.

Хеллингер: В первую очередь, она. Ты это понимаешь?

Участник: Мне это понятно. У меня такое чувство, что я должен прервать терапию. Теперь эта женщина написала на своего мужа заявление в полицию.

Хеллингер: Вот-вот, и кто здесь агрессивный?

Обращаясь к участнику: Знаешь, что она сделает, если ты прервешь терапию? Она и на тебя заявление напишет. Будь осторожен. С жертвами нужно быть в высшей степени осторожным.

Обращаясь к группе: И прежде всего ясно, с таким случаем нельзя работать в индивидуальной терапии.

Обращаясь к участнику: У тебя тогда нет никаких вспомогательных средств. Расставим это.

Участник: Можно мне кое-что сказать?

Хеллингер долго смотрит на участника, затем обращается к группе.

Хеллингер: Что он сейчас сделал, когда я предложил ему расстановку? Он хочет это увидеть? Нет.

Обращаясь к участнику: Ты переплетен с этим случаем.

Обращаясь к группе: Как с этим быть? Он говорит, что хочет прекратить терапию. Это опасно.

Участник: Я спрашиваю себя, должен ли я это сделать?

Хеллингер (обращаясь к группе): Он опять делает то же самое. Когда я хотел предложить решение, он снова начал что-то говорить.

Обращаясь к участнику: Ты переплетен с этим случаем, она нужна тебе.

Обращаясь к группе: Но для остальных я расскажу, что можно сделать. Я приведу пример. В Вашингтоне ко мне на супервизорскую группу пришла одна женщина. У нее была очень агрессивная клиентка. В ее семье было много насилия. Она спросила меня, что ей делать. Я спросил ее: «А почему она вообще пришла к тебе?» Та ответила: «Потому что ее беспокоили боли в руке». Она была психотерапевтом, и я спросил: «И ты смогла ей помочь?» Она ответила: «Да, боли вскоре прошли». «А почему она все еще с тобой?» — «В ее семье обнаружились другие проблемы». Теперь терапевт не знала, как избавиться от этой клиентки. Я спросил ее: «Как давно ты работаешь с ней?» — «Тринадцать лет». Клиентка приобрела полный контроль над своим терапевтом.

Обращаясь к участнику: А твоя клиентка имеет полный контроль над тобой.