– Значит, вы живете у Риммы Георгиевны? – была вынуждена отреагировать Алена.

Старушка еще больше оживилась и закивала головой. Похоже, ей хотелось пообщаться. Вряд ли Римма Георгиевна, несмотря на свое золотое сердце, уделяла своей приживалке много времени.

– Римма моего мужа хорошо знала. Ну, а когда с ним эта история случилась, так она и меня приняла, хотя до того вроде как и не очень жаловала.

– А что за история?

– Убили его, – коротко ответила старушка, и глаза ее потемнели.

Из уважения к такому горю Алена перестала жевать.

– Кто?

– Жадность дьявольская, что в людях с начала времен живет и множится, она и убила.

И замолчала. Алене ничего не оставалось, как снова приняться за свой салат. И когда она набила полный рот, старушка внезапно произнесла:

– Хороший человек был мой Петечка. Всем-то он помогал. Во всех людях одно доброе видел. А я вот не такая. Я разное вижу.

– В людях?

– И в людях, и во времени. Может, иной раз и хочу, как Петя, одно только хорошее видеть, а нет – всё вижу. Такой мне дар дан, что еле несу его иной раз. Уж я прошу, прошу: забери ты его, Боженька, не в мочь мне такой груз тащить, а потом стыдно делается. Коли такой крест мне дан, значит, роптать нечего. Надо тащить.

Алена подняла глаза на бабульку и только сейчас поняла, что старушка-то, похоже, слегка повредилась рассудком на почве религии. В последнее время Алене все чаще приходилось встречать людей, внезапно и очень искренне уверовавших, счастливых и желающих поделиться снизошедшим на них откровением, но которые своим измененным новым сознанием если не пугали, то уж совершенно точно шокировали окружающих. Все хорошо, как известно, в свое время и в меру.

Так что Алена промолчала, надеясь, что бабулька успокоится или, по крайней мере, сменит тему. Но не тут-то было.

– А в этом месте зло сгущается, – произнесла старушка, причем глаза у нее потемнели еще больше. – Чувствую его, холодно мне, все холоднее и холоднее. Скоро уж, скоро… Ох, скорее бы!

Алена выронила изо рта листик салата и уставилась на бабульку. Ту и впрямь внезапно затрясло, словно от лихорадки. Взгляд у нее сделался остекленевшим, неподвижным, страшным. После недолгого колебания Алена протянула руку и дотронулась до старушки. Та не отреагировала на прикосновение, но сама Алена почувствовала сильный жар, который шел от ее соседки по столу.

– Да она больна!

Алена как-то раз видела, как одного ее знакомого трясло от малярии. Симптомы были очень похожи. Тот бедолага тоже казался сосредоточенным на том, что происходило у него внутри. Но с другой стороны, еще несколько минут назад больной эта странная бабулька отнюдь не казалась, она сидела и мило улыбалась всем подряд. Потому-то девушки и подсели к ней, что бабулечка показалась им вполне мирной.

Инга тоже заметила неладное с их соседкой по столу и встревоженно взглянула на Алену:

– Чего это с ней?

– Похоже на какой-то приступ.

– Надо дать ей воды.

Не дожидаясь, пока Алена выполнит ее команду, Инга сама протянула старухе свой стакан с водой. К удивлению Алены, бабка тут же, не открывая глаз, на ощупь схватила его и жадно выпила до дна.

– Еще!

Алена сбегала за водой, и бабулька осушила еще один стакан. Все это она проделывала, не открывая глаз, что напугало Алену еще больше. Однако вода явно приносила пользу. Бабку теперь трясло уже не так сильно. Стакан за стаканом женщина влила в себя не меньше литра и только после этого обмякла, растекшись по стулу.

– На тепловой удар похоже.

– Не удивительно – старушка вся в черном, в чулках, кофте, а на улице жара под тридцать градусов.

Алена ничего не сказала. Хотя она и могла бы возразить, что жара-то на улице, а они сидят в столовой, где работают несколько кондиционеров и где совсем не жарко, а скорее уж прохладно. Однако приступ, чем бы он ни был спровоцирован, прошел у бабульки так же быстро, как и начался. Она вновь открыла глаза и жалобно пробормотала:

– Девоньки, отведите меня в мою комнатку. Худо мне, прилечь хочу.

– Конечно, бабушка. Простите, не знаем, как к вам обращаться.

– Тимофеевной меня зовите, так все кличут.

Голос у старушки был совсем слабый. Говорить ей сейчас было трудно. И, подхватив ее под руки, подруги поволокли бабульку в сторону жилых комнат.

– Вы на каком этаже?

– На первом я.

Комнатка Тимофеевны оказалась совсем крохотной. Не комнатка, а клетушка, место для глажки, гардеробная, но никак не приличествующее пожилой женщине жилье. Да и единственное его окно выходило на задний двор, причем, судя по запаху, где-то совсем неподалеку находился контейнер для сбора пищевых отходов. Так что Алена, едва открыв окно, тут же поспешила его прикрыть. В комнате было нестерпимо душно.

– Бабушка Тимофеевна, вам нельзя тут оставаться, – твердо сказала Инга. – Пойдемте ко мне.

Старушка не возражала. Она впала в какое-то полукоматозное состояние, не реагировала, но ноги передвигала, команд слушалась, подруги и тому были рады. С грехом пополам они отвели пострадавшую в комнату Инги, где было значительно прохладнее. К комнате примыкала ванная комната, правда, одна на двоих с соседями, но все же лучше, чем совсем ничего.

Уложив старушку на кровать, Алена оставила Ингу рядом с ней, а сама побежала за врачом. Но когда она нашла Филиппа, то оказалось, что врача под рукой у него нет.

– Обо всем подумал, о еде, спиртном, развлечениях… – с огорчением признал он свою ошибку. – Но мысль про доктора не пришла в голову. А кому плохо?

– Одной старой даме. Как я понимаю, это подруга Риммы Георгиевны.

– А… Тимофеевна!

И Филипп моментально утратил интерес к Алене. Он даже отвернулся от нее, заведя разговор с каким-то другим гостем. Это было неслыханно!

– Филипп! – вцепилась в него Алена. – Так что же делать?

Филипп с удивлением взглянул на нее, словно бы и не было у них недавнего разговора.

– Делать? – проронил он. – С чем?

– С Тимофеевной с этой!

– А ничего. Отлежится, придет в себя. У нее часто такое бывает. Что поделать, старость – не радость. Да и жизнь у нее была не сладкой.

Филипп снова отвернулся, и, взяв своего нового собеседника – упитанного дядечку с удивительно тонкими для такого большого тела руками и ногами, увел его в сторону. Алена могла бы поклясться, что Филипп это сделал специально для того, чтобы она от него отвязалась!

Алена и раньше была не слишком высокого мнения о личных качествах Филиппа, а тут и вовсе разочаровалась в нем. Но она не собиралась сдаваться. Филипп упомянул, что такие приступы у Тимофеевны отнюдь не редкость. Возможно, Римма Георгиевна, у которой живет бедная старушка, знает, что в таких случаях делать?